» Красивые, короткие стихи II

- Если плаваешь ты худо,
- Лучше езди на Верблюдах.

В детстве ходим за истиной к учителям,
После - ходят за истиной к нашим дверям.
Где же истина? Мы появились из капли.
Станем - прахом. Вот смысл этой сказки,
Хайам.

Кирн, ни в чем не усердствуй. Во всем выбирай середину.
Тот же увидишь успех, что и трудясь тяжело.
Феогнид

Мой милый друг, теперь такой далекий,
Лишь мимолетной тенью был я для тебя,
Но светлый образ твоя храню я в сердце одиноком,
По-детски трепетно и искренне любя.

О, как бы я хотел вновь увидеться с тобою,
И хоть на миг две жизни перелить в одну,
Но мне - не быть собой начертано судьбою,
И мой полет - в молчании ко дну.

Я жизнь переверну, как календарь вчерашний,
Тебя благословив, я в прошлом растворюсь,
Нет, с мыслью о тебе мне умереть не страшно,
Ты озарил мой путь – я тьмы не побоюсь.

Совсем на жизнь я не в обиде,
Ничуть свой жребий не кляну;
Как все, в дерьме по шею сидя,
Усердно делаю волну.
Губерман

Как любил я стихи Гумилева!
Перечитывать их не могу,
но следы, например, вот такого
перебора остались в мозгу:

"...И умру я не в летней беседке
от обжорства и от жары,
а с небесной бабочкой в сетке
на вершине дикой горы."
Набоков

Уильям Эрнст Хенли

Непокорённый

Из-под покрова тьмы ночной,
Из чёрной ямы страшных мук
Благодарю я всех богов
За мой непокорённый дух.

И я, попав в тиски беды,
Не дрогнул и не застонал,
И под ударами судьбы
Я ранен был, но не упал.

Тропа лежит средь зла и слёз,
Дальнейший путь не ясен, пусть,
Но всё же трудностей и бед
Я, как и прежде, не боюсь.

Не важно, что врата узки,
Меня опасность не страшит.
Я — властелин своей судьбы,
Я — капитан своей души.

Владимир Набоков
    
        Журавли

Шумела роща золотая,
ей море вторило вдали,
и всхлипывали, пролетая,
кочующие журавли

и в небе томном исчезали,
все тише, все нежней звеня.
Мне два последних рассказали,
что вспоминаешь ты меня...

Владимир Набоков

Билет

На фабрике немецкой, вот сейчас,-
дай рассказать мне, муза, без волненья! -
на фабрике немецкой, вот сейчас,
все в честь мою, идут приготовленья.

Уже машина говорит: "жую,
бумажную выглаживаю кашу,
уже пласты другой передаю".
Та говорит: "нарежу и подкрашу".

Уже найдя свой правильный размах,
стальное многорукое созданье
печатает на розовых листах
невероятной станции названье.

И человек бесстрастно рассует
те лепестки по ящикам в конторе,
где на стене глазастый пароход,
и роща пальм, и северное море.

И есть уже на свете много лет
тот равнодушный, медленный приказчик,
который выдвинет заветный ящик
и выдаст мне на родину билет.

Пурга

Демон ли, из мира
Нави...
Или кто
Другой,-
Нас сегодня
Позабавил
Снежною
Пургой!..

Только понеслась
Играя,-
Щерясь зло
Она...

Точно это
Волчья стая
Понеслась,-
Страшна!..

На пути своём
Преграды
С бешенством
Круша...

И всего-то было
Надо,
Чтоб спаслась
Душа!..

Вадим Константинов, 01.02.2012.

СЕРЕДИНА МАРТА

Ходит, в высоту подброшенное,
Облачко над головой;
Как ботинки неразношенные,
Снег скрипит на мостовой.

День такой сегодня новенький,
Он чему-то очень рад,
И сосульки, как морковинки,
Соблазнительно висят.

И по взгорью к лесу синему
Путь-дорога пролегла,
Холодна ещё по-зимнему,
Да по-вешнему светла.

Вадим Шефнер, 1960


12 января 2015 года - столетие со дня рождения Вадима Сергеевича Шефнера

Владимир Набоков

Расстрел

Бывают ночи: только лягу,
в Россию поплывет кровать,
и вот ведут меня к оврагу,
ведут к оврагу убивать.

Проснусь, и в темноте, со стула,
где спички и часы лежат,
в глаза, как пристальное дуло,
глядит горящий циферблат.

Закрыв руками грудь и шею,-
вот-вот сейчас пальнет в меня -
я взгляда отвести не смею
от круга тусклого огня.

Оцепенелого сознанья
коснется тиканье часов,
благополучного изгнанья
я снова чувствую покров.

Но сердце, как бы ты хотело,
чтоб это вправду было так:
Россия, звезды, ночь расстрела
и весь в черемухе овраг.

1927, Берлин

ВЬЮГА

Кате

Кто-то лапкой скребётся в окошко,
Кто-то плачет за нашим окном, —
Как озябшая белая кошка,
Вьюга жалобно просится в дом.

Голосок её тонок и грустен.
Пожалеем её, хоть на час
Дверь откроем и в комнату впустим,
Пусть погреется вьюга у нас.

Вадим Шефнер, 1957

ЛЕСНОЙ ПОЖАР

Забывчивый охотник на привале
Не разметал, не растоптал костра.
Он в лес ушёл, а ветки догорали
И нехотя чадили до утра.

А утром ветер разогнал туманы,
И ожил потухающий костёр
И, сыпля искры, посреди поляны
Багровые лохмотья распростёр.

Он всю траву с цветами вместе выжег,
Кусты спалил, в зелёный лес вошёл.
Как вспугнутая стая белок рыжих,
Он заметался со ствола на ствол.

И лес гудел от огненной метели,
С морозным треском падали стволы.
И, как снежинки, искры с них летели
Над серыми сугробами золы.

Огонь настиг охотника — и, мучась,
Тот задыхался в огненном плену;
Он сам себе готовил эту участь,
Но как он искупил свою вину! ..

Не такова ли совесть? Временами
Мне снится сон, средь тишины ночной,
Что где-то мной костёр забыт, а пламя
Уже гудит, уже идёт за мной…

Вадим Шефнер, 1940

* * *

Не пиши о том, что под боком,
Что изведано вполне, —
Ты гони стихи за облаком,
Приучай их к вышине.

Над горами и над пашнями
Пусть взвиваются они, —
Ты стихи не одомашнивай,
На уют их не мани!

Не давай кормиться около
Мелких радостей и смут —
Пусть взмывают, будто соколы,
В холод, в синий неуют!

Изнемогши и заиндевев,
С неподкупной вышины
То, что никому не видимо,
Разглядеть они должны!

Вадим Шефнер, 1963

Я познание сделал своим ремеслом,
Я знаком с высшей правдой и с низменным злом.
Все тугие узлы я распутал на свете,
Кроме смерти, завязанной мертвым узлом.
Омар Хайям

* * *
(Песня из пьесы)

Лают бешено собаки
В затухающую даль,
Я пришел к вам в черном фраке,
Элегантный, как рояль.
Было холодно и мокро,
Жались тени по углам,
Проливали слезы стекла,
Как герои мелодрам.
Вы сидели на диване,
Походили на портрет.
Молча я сжимал в кармане
Леденящий пистолет.
Расположен книзу дулом
Сквозь карман он мог стрелять,
Я все думал, думал, думал —
Убивать, не убивать?
И от сырости осенней
Дрожи я сдержать не мог,
Вы упали на колени
У моих красивых ног.
Выстрел, дым, сверкнуло пламя,
Ничего уже не жаль.
Я лежал к дверям ногами —
Элегантный, как рояль.

Г.Шпаликов, 1959

Добавлено:
* * *

Ты заходи почаще в гости,друг,
Ведь дверь моя всегда тебе открыта.
Для разговора тема не забыта.
И мысли новые все вертятся вокруг.

Ты мне о жизни расскажи своей,
О новых именах в твоем блокноте.
И не заканчивай на грустной ноте,
Ведь больше радостных и светлых дней.

Ты спросишь тихо, как мои дела.
Я улыбнусь,сказав,что все в порядке,
Ведь жизнь прекрасна при любой раскладке,
Какой бы безнадежной ни была.

Элиза Райнис

Рассвет приходит к тем, кто видел тьму
Во всём её убийственном величии...
Кто плакал от людского безразличия,
Но безразличным не был ни к кому!

Рассвет приходит к тем, кто был в пути,
Не зная ни усталости, ни лени.
Кто, обессилев, падал на колени,
Но поднимался. Продолжал идти!

И, зажимая волю в кулаки,
Вдруг находил ромашковое поле,
И, задыхаясь от щемящей боли,
Свои ладони прятал в лепестки!

К тем, кто, похоронив свои мечты,
И, помянув их, устремлялся дальше.
Кто смог среди предательства и фальши,
Не растерять душевной чистоты!

Нечаянно в небесной синеве,
Вдруг распахнутся солнечные двери.
Рассвет приходит к тем, кто верил в свет.
Абсурдно, до последнего. Но - верил!..

Иван Андреев

Некто мудрый внушал задремавшему мне:
«Просыпайся! Счастливым не станешь во сне.
Брось ты это занятье, подобное смерти,
После смерти, Хайям, отоспишься вполне!»

- Омар Хайям, перевод Г.Плисецкого

* * *

Беспечно не пил никогда я чистого вина,
Пока мне чаша горьких бед была не подана.
И хлеб в солонку не макал, пока не насыщался
Я сердцем собственным своим, сожженным дочерна.

Омар Хайям, перевод В.Державина

Наша Таня громко плачет:
Уронила в речку мячик.
- Тише, Танечка, не плачь:
Не утонет в речке мяч.


Я, маленькая девочка, играю и пою,
я Ленина не видела, но я его люблю!

Комбату приказали в этот день
Взять высоту и к сопке пристреляться.
Он может умереть на высоте.
Но раньше должен на нее подняться.

И высота была взята,
И знают уцелевшие солдаты:
У каждого есть в жизни высота,
Которую он должен взять когда-то.

А если по дороге мы умрем,
Своею смертью разрывая доты,
То пусть нас похоронят на высотах,
Которые мы все-таки берем.

Михаил Львов

Памяти Пастернака

Герман Плисецкий

Поэты, побочные дети России!
Вас с чёрного хода всегда выносили.

На кладбище старом с косыми крестами
крестились неграмотные крестьяне.

Теснились родные жалкою горсткой
в Тарханах, как в тридцать седьмом в Святогорском.

А я – посторонний, заплаканный юнкер,
у края могилы застывший по струнке.

Я плачу, я слёз не стыжусь и не прячу,
хотя от стыда за страну свою плачу.

Какое нам дело, что скажут потомки?
Поэзию в землю зарыли подонки.

Мы славу свою уступаем задаром:
как видно, она не по нашим амбарам.

Как видно, у нас её край непочатый –
поэзии истинной – хоть не печатай!

Лишь сосны с поэзией честно поступят:
корнями схватив, никому не уступят.

4 июня 1960

Огонь и лед

Роберт Ли Фрост

Одни считают, что конец всему огонь,
Другие - лед.
Изведав страсть, я верить склонен,
Что все спалить огонь способен.
Но если дважды Смерть придет,
То, зная ненависти силу,
Готов поверить, что и лед
Весь мир в могилу
Легко сведет.


Fire and Ice

Robert Lee Frost

Some say the world will end in fire,
Some say in ice.
From what I’ve tasted of desire
I hold with those who favor fire.
But if it had to perish twice,
I think I know enough of hate
To say that for destruction ice
Is also great
And would suffice.

***
Все чернила вышли, вся бумага.
Все карандаши.

На краю бузинного оврага
Стой и не дыши.
Сквозь туман просвечивает зелень,
Клейкая пока.
Где-то здесь, среди её расселин,
Он, наверняка.

Вот! Ни с чем, конечно, несравнимый
Сколок с пенья льдин…
Первый, пробный, но неоспоримый.
Вот ещё один.
Вот опять! Раскатисто и тесно.
Тишь… В листах куста
Происходит перемена места —
Веточка не та.

И покуда тишь не раскололась
Льдиною на льду,
Есть во всём немой
Старинный голос:
«Что же ты, я жду».

Замиранье целого оврага,
Листьев и души.

Все чернила вышли, вся бумага,
Все карандаши…

Владимир Соколов, 1968

Чтоб мудро жизнь прожить, знать надобно немало,
Два важных правила запомни для начала:
Ты лучше голодай, чем что попало есть,
И лучше будь один, чем вместе с кем попало.
Омар Хайям, Перевод О. Румера

НА ГРАНИЦЕ

Седой туман лежит, как хлопья ваты.
На синих лапах сцепленных корней.
Проснулся лес, нечёсаный, лохматый,
И зябко потянулся в тишине.
И вздрагивает чуткий подорожник,
Когда с деревьев падает роса.
Здесь даже ветер ходит осторожно,
Боясь о ветки выколоть глаза.

Сергей Красиков

На голой ветке
Ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.

Мацуо Басё, Перевод В. Марковой