А кто тут пишет? Я что-то не разобрался.
» Оцените пожалуйста рассказик
Breaker1973
Цитата:
А что тут разбираться
Я тут пощу свою мыслю шальную. Веремя от времени.
Цитата:
А кто тут пишет? Я что-то не разобрался.
А что тут разбираться
Я тут пощу свою мыслю шальную. Веремя от времени.Возрождённый после стольких лет забвения псевдоним "Братья Грушевидные" опять начал своё победное шествие по литературным просторам. В лице второго участника - Добрый Толстяк. Любите и жалуйте
****************************************************
А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности? – подумал Серафим Вячеславович, водопроводчик, муж вышеупомянутой Веры Павловны. Семья, обычная, рядовая семья, живущая в те самые годы, когда гремели стройки, тарахтели трактора и комбайны, активнее жужжали пчёлы, когда происходило обновление жизненных устоев и, врывался ветер новых идей и глобальной индустриализации. Именно в те дни происходила эта драма идей на почве бытовой перестроечной программы, принятой сгоряча Серафимом Вячеславовичем.
Был вечер, обычный субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на диване в протёртой местами до дыр майке, тренировочных штанах неопределённого тёмного цвета, с пузырями на коленках и покуривал папироску, стряхивая пепел на грязный линолеум.
Его жена, Вера Павловна в этот момент быстро бегала по комнате, изображая пылесос. В очередной раз, окунув в ведро веник, она стала разбрызгивать воду по помещению, предваряя тем самым поднимание пыли в воздух. Пепел, сбрасываемый на пол Серафимом Вячеславовичем, видимо переполнил чашу терпения Веры Павловны и она начала потихонечку краснеть. Потом она сопела минут пять, злобно косясь на мужа, но тот делал вид, что ничего не происходит, и продолжал слушать радио. Телевизора в семье Пастрояревых не было. Вера Павловна перестала сопеть, внезапно замолчал радиоприёмник, и наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь плеском капель воды из плохо закрученного водопроводного крана в ванной. Серафим Вячеславович медленно обернулся и, увидев полные злобы глаза своей жены, ойкнул и выронил сигарету изо рта. Сигарета упала на плюшевый диван и немедленно принялась прожигать в нём дыру. Потом последовал крик Веры Павловны:
-Что ж ты делаешь, паразит ? - потом последовал смачный и мокрый удар веником по голове, который свалил Серафима Вячеславовича с дивана и поверг в лёгкий шок.
- Слышь, Верка, ты с ума сошла что ли ? – наконец смог выговорить он. Пока он приходил в себя окурок был уже обильно залит водой, а активизировавшаяся Вера Павловна сурово тёрла чёрное пятно, образовавшееся на диване. Не отрываясь от своего занятия, она сварливо спросила:
- Что ж ты наделал, паразит ?
Потом, посыпав порошка, из стоящей рядом баночки, принялась ещё усерднее тереть пятно, которое вроде бы даже начало бледнеть. Так и не поняв, что собственно произошло, Серафим Вячеславович огляделся. В голове шумело, как после удара веником и ещё очень сильно захотелось водки. Поняв намёк организма, он решил пойти с женой на примирение. Но как оправдываться он не знал, точнее он знал, как это делать, но тут он не имел даже малейшего понятия о том, что собственно произошло. Собрав всё своё мужество в кулак, он подошёл к жене и сказал:
- Вер, ну ты чего, Вер ?
Жена не обращала на него внимания, лишь тёрла пятно, уже в принципе и, не надеясь на восстановление прежнего цвета. Разговор не налаживался, денег было всего двадцать копеек, а выпить хотелось всё активнее. Раздался звонок в дверь.
- Кого там ещё принесло ? – спросила Вера Павловна таким голосом, что Серафим Вячеславович вздрогнул, начал медленно пятится и неловкими движениями рук нащупывать спасительную штору, за которой было так уютно и мирно, но застыл на месте, пригвожденный взглядом своей дражайшей супруги. В полнейшей тишине открылась дверь. Не скрипнула петля, не звякнул замок и слова, только готовящиеся сорваться с языка гостя, растаяли в воздухе. «Сейчас опять что-то будет» - подумал Серафим Вячеславович и закрыл глаза.
Ему снился Лаокоон, опутанный водопроводными трубами. Потом ему снился его товарищ по работе, тоже водопроводчик Саша, который размахивал какой-то газетёнкой и, потом прочитав оттуда с выражением:
«Он падал, пламенем объятый,
На руки мхом поросших скал,
И дождь из перьев осыпал,
Траву, деревья, склон покатый.
Стремился к солнцу - и достиг,
Но счастьем рухнул опалённый,
Познав полёта сладкий миг...»
Начал вульгарно материть современную литературу, особенно упирая на то, что по легенде Икар утонул в море оттого, что расплавился воск, скреплявший перья. А потом Серафиму Вячеславовичу стало совсем плохо, и он открыл глаза. Очень хотелось водки. И тут он увидел две пары глаз, изумлённо и даже с какой-то опаской, уставившиеся на него. Опять вздрогнув, он поспешил поприветствовать гостя, в коем узнал горячо любимого шурина. Обстановка как-то сама собой разрядилась и снова пробилась настойчивая мысль о водке. Подмигнув шурину, он сделал характерный жест. Шурин широко улыбнулся.
- Ну, как тут у вас ? Давайте, рассказывайте. – сказал он. – Давненько я у вас не был. Как сама ? – подмигнул он сестре.
- Да сам видишь, всё по старому – ответила Вера Павловна.
– Ну, ты проходи, давай, раздевайся.
Серафим Вячеславович повесил плащ шурина на вешалку, крепко пожал ему руку и настойчиво взглянул в глаза. Тот опять улыбнулся и попытался проследовать на кухню с пакетом, которого Серафим Вячеславович сразу не заметил, но который мелодично позвякивал.
- Опять ?! – злобно осведомилась Вера Павловна. Она, конечно же, тоже услышала этот звон и теперь гневно смотрела на мужа.
- Ну, Вер, ну ты чего ? – начал как всегда он – Это ж шурин любимый ! Ты что ? Давай, накрывай на стол, да и с нами садись, не каждый день к тебе брат приходит !
Вера Павловна вздохнула и пошла на кухню. Там она принялась греметь посудой и что-то бормотать себе под нос.
- А мы пока тяпнем за встречу – шепнул Серафиму Вячеславовичу шурин и хлопнул его по спине.
- А то ! Конечно, тяпнем, сейчас вот только огурчиков принесу, а ты тут пока в кресле посиди. С диваном видишь, какая история.
Войдя на кухню, он робко застыл в дверном проёме и просительно сказал:
- Вер, а Вер, я тут огурчиков возьму немножко ?
- Что так горит, что и уж до стола подождать не можете ? – спросила та.
– На вот – бери ! - вдруг добавила она и положила на тарелочку несколько крепких солёных огурчиков, чёрного хлеба и пучок свежего зелёного лука. Обалдевший от такой внезапной перемены в настроении жены, Серафим Вячеславович, словно на крыльях подскочил к своей супруге, звонко чмокнул её в щёку и сказал дрожащим от счастья голосом:
- Верка, ты у меня просто золото !
- Конечно – ворчливо согласилась она, наконец-то улыбнулась и продолжила нарезку салатов.
Вернувшись в комнату, он поставил на стол тарелочку и проследовал к серванту, откуда с хрустальным, мелодичным звоном были извлечены рюмочки. Появилась из пакета на свет бутылка деревенского самогона, и воздух тот час наполнился звуками сопения и причмокивания. Рюмочки были отодвинуты в сторону и появились общепитовские гранёные стаканчики, которые Серафим Вячеславович с ловкостью фокусника выудил из своего рабочего саквояжа.
- Ну, ты шурин даёшь ! Откуда такое добро-то ? – Спросил Серафим Вячеславович, осматривая на цветность пузырь самогона.
- Дык с деревни дальняя родня подвезла. Сам не пробовал, как такое добро увидал, сразу к вам понёсся.
- Ну, давай, давай, разливай ! Опробуем продукты природы.
Шурин разлил, они выпили, дружно крякнули. Потом Серафим Вячеславович, утеревши рот и занюхав хлебом, спросил:
- Как сам ? Как жена ?
- Осточертела хуже горькой редьки! Кажный день пилит и пилит, чтоб ее парализовало... – тут шурин слегка поморщился.
- Вот и у меня такая же история... Бабы, что с них взять ? И без них плохо, да и с ними тяжело. Кто ж нас кормить и поить-то будет ?
Вздохнув, Серафим Вячеславович разлил ещё по стаканчику.
- Добрый самогонец ! Давай-ка, шурин бахнем за наших баб, что бы они к нам подобрее относились.
- Да... за это стоит выпить. С бабами тяжко, а без них еще хуже... А самогонец-то диво, как хорош ! Умеют же когда надо – и шурин одобрительно понюхал содержимое стакана.
Серафим Вячеславович расчувствовался и зычно крикнул на кухню:
- Эй, Верка, давай к нам, за баб пьём. Вышла Вера Павловна, быстро подсуетилась и поставила на стол голубоватую фаянсовую супницу с борщом, сковородку картошечки, маслица, салатов, хлебушка. Шурин налил ей в стакан самогона и словно невзначай спросил, хитро улыбаясь:
- Эх, Вера, Вера... По что мужа-то третируешь, выпить не даёшь ? – он ухмыльнулся
- Ну, давай, давай присаживайся, опрокинь рюмочку.
- Да и не начинай – со смешком, ответила ему Вера Павловна.
Все опрокинули по стаканчику, и она стала разливать по тарелкам нажористый борщ. Раздалось слитное сопение и прочие столовые звуки. По комнате принялся летать сытный запах. Изрядно поев, шурин подмигнул Серафиму Вячеславовичу и достал два билета в местный кинотеатр.
- Вот, жена попросила тебе передать – сказал он, протягивая билеты Вере Павловне.
Осоловевший после еды и изрядной дозы спиртного, а потому чрезвычайно добрый Серафим Вячеславович, смекнув, что можно спровадить жену мягко к ней обратился:
- Сходили бы вы со Светкой в кинцо, развеялись.
На что шурин добавил:
- А то Светка уже давно меня теребит куда-нибудь ее сводить. А тут как раз встретитесь, небось тем для ваших бабских разговоров накопилось море.
- А мы продолжим - шепнул Серафим Вячеславович шурину. И тот залился звонким смехом. Вера Павловна подошла к брату, чмокнула того в лоб и сказала, обращаясь к мужу:
- Вот смотри, как обо мне брат заботится, не то, что ты !
- Да, я что ж... - начал было Серафим Вячеславович.
Вера Павловна быстренько принарядилась и ушла. Шурин расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук и небрежным движением закинул его за спину и, продолжая хихикать, извлёк из пакета ещё большую бутылку. Серафим Вячеславович от радости зажмурился, и лицо его стало похоже на изюм. Шурин ещё сильнее рассмеялся и сказал:
- Сильно ты, однако по огненной воде истосковался, я смотрю. Надо Верке внушение сделать. А то так и загнуться-то без подпитки-то можно.
- Эх, и не говори. Всю душу вымотала, а пить не даёт. Бывало, придёшь на кухню, спросишь чарочку, а в ответ: - «Тархуну» попей. Ну, разве ж это житьё, я тебя спрашиваю ?
-Круто она тебя... Натуральное издевательство над человеком. Надо что-то делать с ней, совсем от рук отбилась.
Они оба вздохнули, со смаком выпили...
А потом происходящее слилось для Серафима Вячеславовича в калейдоскоп образов, звуковых волн, потерю чувства времени и слабость мозжечка. Он смутно, как в тумане видел раскрасневшегося шурина в расстёгнутой уже совсем рубахе, который сыпал научными фразами и доказывал разницу между паром отработанным и только что запущенным. Куда запущенным, Серафим Вячеславович не знал.
- Отработанный пар, понимаешь... эт, когда он в тру..., блин, турбину попал. Ну, турбину представляешь себе ? Штука такая длинная, вся фольгой обернута и гудит. Ну, так пар на входе очень силён. Случаи бывали, когда струйка пара в человечке дырочку такую делала. Вот ведь жуть какая! А вот на выходе другое... - тут шурин громко и отчётливо икнул - дело... На выходе-то, как раз пар отработанный. Усек ?
Серафим Вячеславович судорожно сглотнул, потянулся к стакану, но не смог дотянуться и отключился. Но, даже провалившись в забытье, продолжал слышать настойчивый голос шурина.
- ...С подогревателями низкого давления у нас тут беда была недавно. Знаешь, кстати, зачем он нужен? А ? Ну, эта... ща объясню. В них подогревается питательная вода котла. Подогревается паром, поступающим из регенеративных отборов. Параметры пара в регенеративном отборе выбираются таким образом, чтобы подогрев воды в подогревателе был численно равен теплоперепаду от энтальпии h ноль до h один. H ноль - начальные параметры пара, а h один - параметры пара в регенеративном отборе. При этом, кстати, у нас повышается КПД цикла.
На звонком словосочетании, «КПД цикла», у Серафима Вячеславовича закружилась голова, и он что-то нечленораздельно крикнув, погрузился ещё глубже в тёмные глубины алкогольных паров, которые опутали его мозг душным покрывалом.
Из состояния оцепенения его вывела белая фигура, возникшая перед ним.
- Белая горячка - подумал Серафим Вячеславович и, протянув руки, потрогал фигуру.
- Странно, холодная.
Он обтёр лицо рукавом, словно смывая какую-то пелену перед глазами. И тут сзади него раздался голос шурина.
- Мда... вода в твердой фазе, - пробормотал тот.
- Да еще и округлой формы... Масса, хм, килограммов тридцать будет наверно. Сколько ж энергии потратили на охлаждение ? И спрашивается на фига ? Ща прикинем по эксергетическому методу... нда... ноль точка двенадцать... а там ноль точка двадцать семь... в уме... получается столько же энергии, сколько вскипятить пятнадцать литров воды... Нда, вот что значит, людям делать – он громко икнул - нечего.
Серафиму Вячеславовичу снилось, что он стоит на какой-то площадке, окружённой низкой стеной, высоко-высоко, на самом верху какой-то странной башни. Ветер на столько сильный, что приходилось пригибаться и цепляться руками за потрескавшиеся каменные плиты пола, которые порой таяли в руках, и тогда ветер начинал бросать Серафима Вячеславовича об стену, окружавшую площадку. Но он, преодолевая страх, взобрался на неё и увидел бескрайнюю гладь воды, мириадами искр сверкавшую на солнце. Всё это великолепие нарушало лишь тёмное пятно, постепенно приближавшееся к башне. Внезапно обострившееся зрение помогло ему разглядеть этот странный предмет, качавшийся на волнах. И Серафим Вячеславович понял, что ему нужно прыгнуть, обязательно нужно прыгнуть вниз, но он точно знал, что неминуемо влетит в ту бутылку «Тархуна» и навсегда останется в ней. Налетевший порыв ветра сдул Серафима Вячеславовича со стены, и полетел вниз, кружась словно лист. Потом Серафиму Вячеславовичу снилась гора водопроводных кранов, на которой лежал сделанный из железа череп коня Вещего Олега. Взобравшись на гору и подойдя к нему, он увидел, что череп ржавый и с матерным словом, грубо намалеванным зелёной краской. Осмотрев окрестности, он увидел маленького и очень тощего человека, сидевшего на восточном склоне горы.
- Ты кто ? – спросил его Серафим Вячеславович.
- Сизиф – ответил тощий человек и повернулся к нему лицом. Лицо было водопроводчика Саши.
Серафим Вячеславович очнулся на диване. Рядом сидел шурин, с помятой, но радостной физиономией. Увидев, что Серафим Вячеславович открыл глаза, он спросил:
- Ну, что родной, пришел в себя ? Я уж думал, что после братания со снеговиком ты уж и не очнешься.
Серафим Вячеславович хотел подняться с дивана, но тошнота, головная боль и прочие похмельные симптомы навалились на него, он побелел, потом покраснел, его стало знобить, потом бросило в пот, в голове закружилось, углы комнаты приятно округлились и, Серафим Вячеславович прошептал:
- Рассольчику, литр.
- Да это, ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания – хихикнул шурин, протягивая ему холодную бутылку пива. Серафим Вячеславович благодарно взглянул на него и опорожнил её одним махом. Шурин усмехнулся и принёс из холодильника ещё одну. Вторая была выпита уже медленнее, а третья убрала все неприятные ощущения и Серафим Вячеславович смог, наконец, привести мысли в порядок. Для верности помотав головой и убедившись, что фокусировка зрения и активность мозжечка в норме сказал:
- А что было-то ? Какой снеговик ? Ох, и дюжий у тебя самогончик, шурин. Он внезапно рассмеялся.
После непродолжительной истерики Серафим Вячеславович и шурин прошли на кухню и плотно позавтракали, выпили и тут Серафиму Вячеславовичу вспомнились слова шурина: «Ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания» и он сказал:
- Ты прав, надо срочно принимать какие-нибудь меры. А то ведь даже и не помню, что было. Да, начал, как говорится, сдавать. А вокруг-то, шурин, посмотри, стройки кипят, новый быт приходит, вот и мы на работе уже пятилетку в четыре года хотим сделать. А вот на дому быт всё не налаживается. Верка пилит и пилит, а выпить не даёт. Думаю принять домашнюю программу перестройки. Изменить, так сказать, сложившиеся и закостенелые устои. Что ты посоветуешь ?
- Гм... вопрос конечно интересный. Думаю, что в начале надо Верку к ногтю прижать – ответил шурин, странно ухмыльнувшись.
- Да как тут прижмёшь ? Вон она, как веником здорова махать. Тут надо деликатно подойти к этому вопросу. Надо придти к обоюдному соглашению...
Прошло восемь с половиной месяцев и, на основе принятой программы в семье Пастрояревых появился цветной телевизор «Рубин», новые обои, плюшевый диван сменила более семейная и уютная софа. Но Серафим Вячеславович страдал. Жена всё больше ходила довольная, приобщаясь к культуре посредством телевидения. А он тосковал, штудировал забытых писателей, по программе самообразования, придуманной его супругой, и гремел по карманам мелочью. Выпить уже не давали давно, шурин куда-то пропал, не заходил, не звонил. Ужасаясь собственной грамотности, Серафим Вячеславович даже начал пописывать стишки, в тайне от жены.
И вот настал вечер, обычный, субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на софе и смотрел телевизор, попивая «Тархун». Вера Павловна типично копошилась на кухне, откуда доносились сытные запахи, которые приятно волновали низменные инстинкты Серафима Вячеславовича. Вдруг, по телевизору, сладкий голос комментатора новостей сказал:
- И вот, наконец, ещё один прекрасный городской парк стал достоянием общественности. В парке открыты детские площадки...
Но дальше Серафим Вячеславович не слушал. Назойливо копошилась в голове какая-то мысль. Эта мысль сулила богатства и тотальную алкоголизацию, победу над женой и приятное времяпрепровождение. Наконец-то мысль оформилась и выстроилась в его мозгу яркой неоновой надписью: «А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности ?». Мысль была дерзкая, смелая, как раз в духе современности, она совпадала по звучанию с набатом вечности и перестройки. Серафим Вячеславович взволновался. Нервно взъерошив волосы, он начал бродить по комнате, потом на минуту задумался и не в силах вынести переполнявших его чувств, рухнул в изнеможении на софу.
Потом он встал, налил себе ещё стакан «Тархуна», мрачно осмотрел излишне зеленоватую жидкость и осушил одним махом. И тут ему пришла в голову идея: «А не обсудить ли всё это с уважаемой женой ?». И столь поспешное решение, вызванное, несомненно, пузырьками газа, содержащимися в «Тархуне», навсегда оставило свой неизгладимый след на его лице. И так не отличавшаяся красотой его серо-красная физиономия теперь была ещё и обезображена ужасного вида шрамом от сковородки с жарящимися на ней грибами, столь умело брошенной его женой в тот самый момент, когда он задал ей этот вопрос: «А не хотите ли Верочка стать достоянием общественности нашего дома ?»...
Братья Грушевидные
KZooZ & Добрый Толстяк
p.s. la Chance - в бой
****************************************************
А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности? – подумал Серафим Вячеславович, водопроводчик, муж вышеупомянутой Веры Павловны. Семья, обычная, рядовая семья, живущая в те самые годы, когда гремели стройки, тарахтели трактора и комбайны, активнее жужжали пчёлы, когда происходило обновление жизненных устоев и, врывался ветер новых идей и глобальной индустриализации. Именно в те дни происходила эта драма идей на почве бытовой перестроечной программы, принятой сгоряча Серафимом Вячеславовичем.
Был вечер, обычный субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на диване в протёртой местами до дыр майке, тренировочных штанах неопределённого тёмного цвета, с пузырями на коленках и покуривал папироску, стряхивая пепел на грязный линолеум.
Его жена, Вера Павловна в этот момент быстро бегала по комнате, изображая пылесос. В очередной раз, окунув в ведро веник, она стала разбрызгивать воду по помещению, предваряя тем самым поднимание пыли в воздух. Пепел, сбрасываемый на пол Серафимом Вячеславовичем, видимо переполнил чашу терпения Веры Павловны и она начала потихонечку краснеть. Потом она сопела минут пять, злобно косясь на мужа, но тот делал вид, что ничего не происходит, и продолжал слушать радио. Телевизора в семье Пастрояревых не было. Вера Павловна перестала сопеть, внезапно замолчал радиоприёмник, и наступила гнетущая тишина, нарушаемая лишь плеском капель воды из плохо закрученного водопроводного крана в ванной. Серафим Вячеславович медленно обернулся и, увидев полные злобы глаза своей жены, ойкнул и выронил сигарету изо рта. Сигарета упала на плюшевый диван и немедленно принялась прожигать в нём дыру. Потом последовал крик Веры Павловны:
-Что ж ты делаешь, паразит ? - потом последовал смачный и мокрый удар веником по голове, который свалил Серафима Вячеславовича с дивана и поверг в лёгкий шок.
- Слышь, Верка, ты с ума сошла что ли ? – наконец смог выговорить он. Пока он приходил в себя окурок был уже обильно залит водой, а активизировавшаяся Вера Павловна сурово тёрла чёрное пятно, образовавшееся на диване. Не отрываясь от своего занятия, она сварливо спросила:
- Что ж ты наделал, паразит ?
Потом, посыпав порошка, из стоящей рядом баночки, принялась ещё усерднее тереть пятно, которое вроде бы даже начало бледнеть. Так и не поняв, что собственно произошло, Серафим Вячеславович огляделся. В голове шумело, как после удара веником и ещё очень сильно захотелось водки. Поняв намёк организма, он решил пойти с женой на примирение. Но как оправдываться он не знал, точнее он знал, как это делать, но тут он не имел даже малейшего понятия о том, что собственно произошло. Собрав всё своё мужество в кулак, он подошёл к жене и сказал:
- Вер, ну ты чего, Вер ?
Жена не обращала на него внимания, лишь тёрла пятно, уже в принципе и, не надеясь на восстановление прежнего цвета. Разговор не налаживался, денег было всего двадцать копеек, а выпить хотелось всё активнее. Раздался звонок в дверь.
- Кого там ещё принесло ? – спросила Вера Павловна таким голосом, что Серафим Вячеславович вздрогнул, начал медленно пятится и неловкими движениями рук нащупывать спасительную штору, за которой было так уютно и мирно, но застыл на месте, пригвожденный взглядом своей дражайшей супруги. В полнейшей тишине открылась дверь. Не скрипнула петля, не звякнул замок и слова, только готовящиеся сорваться с языка гостя, растаяли в воздухе. «Сейчас опять что-то будет» - подумал Серафим Вячеславович и закрыл глаза.
Ему снился Лаокоон, опутанный водопроводными трубами. Потом ему снился его товарищ по работе, тоже водопроводчик Саша, который размахивал какой-то газетёнкой и, потом прочитав оттуда с выражением:
«Он падал, пламенем объятый,
На руки мхом поросших скал,
И дождь из перьев осыпал,
Траву, деревья, склон покатый.
Стремился к солнцу - и достиг,
Но счастьем рухнул опалённый,
Познав полёта сладкий миг...»
Начал вульгарно материть современную литературу, особенно упирая на то, что по легенде Икар утонул в море оттого, что расплавился воск, скреплявший перья. А потом Серафиму Вячеславовичу стало совсем плохо, и он открыл глаза. Очень хотелось водки. И тут он увидел две пары глаз, изумлённо и даже с какой-то опаской, уставившиеся на него. Опять вздрогнув, он поспешил поприветствовать гостя, в коем узнал горячо любимого шурина. Обстановка как-то сама собой разрядилась и снова пробилась настойчивая мысль о водке. Подмигнув шурину, он сделал характерный жест. Шурин широко улыбнулся.
- Ну, как тут у вас ? Давайте, рассказывайте. – сказал он. – Давненько я у вас не был. Как сама ? – подмигнул он сестре.
- Да сам видишь, всё по старому – ответила Вера Павловна.
– Ну, ты проходи, давай, раздевайся.
Серафим Вячеславович повесил плащ шурина на вешалку, крепко пожал ему руку и настойчиво взглянул в глаза. Тот опять улыбнулся и попытался проследовать на кухню с пакетом, которого Серафим Вячеславович сразу не заметил, но который мелодично позвякивал.
- Опять ?! – злобно осведомилась Вера Павловна. Она, конечно же, тоже услышала этот звон и теперь гневно смотрела на мужа.
- Ну, Вер, ну ты чего ? – начал как всегда он – Это ж шурин любимый ! Ты что ? Давай, накрывай на стол, да и с нами садись, не каждый день к тебе брат приходит !
Вера Павловна вздохнула и пошла на кухню. Там она принялась греметь посудой и что-то бормотать себе под нос.
- А мы пока тяпнем за встречу – шепнул Серафиму Вячеславовичу шурин и хлопнул его по спине.
- А то ! Конечно, тяпнем, сейчас вот только огурчиков принесу, а ты тут пока в кресле посиди. С диваном видишь, какая история.
Войдя на кухню, он робко застыл в дверном проёме и просительно сказал:
- Вер, а Вер, я тут огурчиков возьму немножко ?
- Что так горит, что и уж до стола подождать не можете ? – спросила та.
– На вот – бери ! - вдруг добавила она и положила на тарелочку несколько крепких солёных огурчиков, чёрного хлеба и пучок свежего зелёного лука. Обалдевший от такой внезапной перемены в настроении жены, Серафим Вячеславович, словно на крыльях подскочил к своей супруге, звонко чмокнул её в щёку и сказал дрожащим от счастья голосом:
- Верка, ты у меня просто золото !
- Конечно – ворчливо согласилась она, наконец-то улыбнулась и продолжила нарезку салатов.
Вернувшись в комнату, он поставил на стол тарелочку и проследовал к серванту, откуда с хрустальным, мелодичным звоном были извлечены рюмочки. Появилась из пакета на свет бутылка деревенского самогона, и воздух тот час наполнился звуками сопения и причмокивания. Рюмочки были отодвинуты в сторону и появились общепитовские гранёные стаканчики, которые Серафим Вячеславович с ловкостью фокусника выудил из своего рабочего саквояжа.
- Ну, ты шурин даёшь ! Откуда такое добро-то ? – Спросил Серафим Вячеславович, осматривая на цветность пузырь самогона.
- Дык с деревни дальняя родня подвезла. Сам не пробовал, как такое добро увидал, сразу к вам понёсся.
- Ну, давай, давай, разливай ! Опробуем продукты природы.
Шурин разлил, они выпили, дружно крякнули. Потом Серафим Вячеславович, утеревши рот и занюхав хлебом, спросил:
- Как сам ? Как жена ?
- Осточертела хуже горькой редьки! Кажный день пилит и пилит, чтоб ее парализовало... – тут шурин слегка поморщился.
- Вот и у меня такая же история... Бабы, что с них взять ? И без них плохо, да и с ними тяжело. Кто ж нас кормить и поить-то будет ?
Вздохнув, Серафим Вячеславович разлил ещё по стаканчику.
- Добрый самогонец ! Давай-ка, шурин бахнем за наших баб, что бы они к нам подобрее относились.
- Да... за это стоит выпить. С бабами тяжко, а без них еще хуже... А самогонец-то диво, как хорош ! Умеют же когда надо – и шурин одобрительно понюхал содержимое стакана.
Серафим Вячеславович расчувствовался и зычно крикнул на кухню:
- Эй, Верка, давай к нам, за баб пьём. Вышла Вера Павловна, быстро подсуетилась и поставила на стол голубоватую фаянсовую супницу с борщом, сковородку картошечки, маслица, салатов, хлебушка. Шурин налил ей в стакан самогона и словно невзначай спросил, хитро улыбаясь:
- Эх, Вера, Вера... По что мужа-то третируешь, выпить не даёшь ? – он ухмыльнулся
- Ну, давай, давай присаживайся, опрокинь рюмочку.
- Да и не начинай – со смешком, ответила ему Вера Павловна.
Все опрокинули по стаканчику, и она стала разливать по тарелкам нажористый борщ. Раздалось слитное сопение и прочие столовые звуки. По комнате принялся летать сытный запах. Изрядно поев, шурин подмигнул Серафиму Вячеславовичу и достал два билета в местный кинотеатр.
- Вот, жена попросила тебе передать – сказал он, протягивая билеты Вере Павловне.
Осоловевший после еды и изрядной дозы спиртного, а потому чрезвычайно добрый Серафим Вячеславович, смекнув, что можно спровадить жену мягко к ней обратился:
- Сходили бы вы со Светкой в кинцо, развеялись.
На что шурин добавил:
- А то Светка уже давно меня теребит куда-нибудь ее сводить. А тут как раз встретитесь, небось тем для ваших бабских разговоров накопилось море.
- А мы продолжим - шепнул Серафим Вячеславович шурину. И тот залился звонким смехом. Вера Павловна подошла к брату, чмокнула того в лоб и сказала, обращаясь к мужу:
- Вот смотри, как обо мне брат заботится, не то, что ты !
- Да, я что ж... - начал было Серафим Вячеславович.
Вера Павловна быстренько принарядилась и ушла. Шурин расстегнул верхнюю пуговицу рубашки, ослабил галстук и небрежным движением закинул его за спину и, продолжая хихикать, извлёк из пакета ещё большую бутылку. Серафим Вячеславович от радости зажмурился, и лицо его стало похоже на изюм. Шурин ещё сильнее рассмеялся и сказал:
- Сильно ты, однако по огненной воде истосковался, я смотрю. Надо Верке внушение сделать. А то так и загнуться-то без подпитки-то можно.
- Эх, и не говори. Всю душу вымотала, а пить не даёт. Бывало, придёшь на кухню, спросишь чарочку, а в ответ: - «Тархуну» попей. Ну, разве ж это житьё, я тебя спрашиваю ?
-Круто она тебя... Натуральное издевательство над человеком. Надо что-то делать с ней, совсем от рук отбилась.
Они оба вздохнули, со смаком выпили...
А потом происходящее слилось для Серафима Вячеславовича в калейдоскоп образов, звуковых волн, потерю чувства времени и слабость мозжечка. Он смутно, как в тумане видел раскрасневшегося шурина в расстёгнутой уже совсем рубахе, который сыпал научными фразами и доказывал разницу между паром отработанным и только что запущенным. Куда запущенным, Серафим Вячеславович не знал.
- Отработанный пар, понимаешь... эт, когда он в тру..., блин, турбину попал. Ну, турбину представляешь себе ? Штука такая длинная, вся фольгой обернута и гудит. Ну, так пар на входе очень силён. Случаи бывали, когда струйка пара в человечке дырочку такую делала. Вот ведь жуть какая! А вот на выходе другое... - тут шурин громко и отчётливо икнул - дело... На выходе-то, как раз пар отработанный. Усек ?
Серафим Вячеславович судорожно сглотнул, потянулся к стакану, но не смог дотянуться и отключился. Но, даже провалившись в забытье, продолжал слышать настойчивый голос шурина.
- ...С подогревателями низкого давления у нас тут беда была недавно. Знаешь, кстати, зачем он нужен? А ? Ну, эта... ща объясню. В них подогревается питательная вода котла. Подогревается паром, поступающим из регенеративных отборов. Параметры пара в регенеративном отборе выбираются таким образом, чтобы подогрев воды в подогревателе был численно равен теплоперепаду от энтальпии h ноль до h один. H ноль - начальные параметры пара, а h один - параметры пара в регенеративном отборе. При этом, кстати, у нас повышается КПД цикла.
На звонком словосочетании, «КПД цикла», у Серафима Вячеславовича закружилась голова, и он что-то нечленораздельно крикнув, погрузился ещё глубже в тёмные глубины алкогольных паров, которые опутали его мозг душным покрывалом.
Из состояния оцепенения его вывела белая фигура, возникшая перед ним.
- Белая горячка - подумал Серафим Вячеславович и, протянув руки, потрогал фигуру.
- Странно, холодная.
Он обтёр лицо рукавом, словно смывая какую-то пелену перед глазами. И тут сзади него раздался голос шурина.
- Мда... вода в твердой фазе, - пробормотал тот.
- Да еще и округлой формы... Масса, хм, килограммов тридцать будет наверно. Сколько ж энергии потратили на охлаждение ? И спрашивается на фига ? Ща прикинем по эксергетическому методу... нда... ноль точка двенадцать... а там ноль точка двадцать семь... в уме... получается столько же энергии, сколько вскипятить пятнадцать литров воды... Нда, вот что значит, людям делать – он громко икнул - нечего.
Серафиму Вячеславовичу снилось, что он стоит на какой-то площадке, окружённой низкой стеной, высоко-высоко, на самом верху какой-то странной башни. Ветер на столько сильный, что приходилось пригибаться и цепляться руками за потрескавшиеся каменные плиты пола, которые порой таяли в руках, и тогда ветер начинал бросать Серафима Вячеславовича об стену, окружавшую площадку. Но он, преодолевая страх, взобрался на неё и увидел бескрайнюю гладь воды, мириадами искр сверкавшую на солнце. Всё это великолепие нарушало лишь тёмное пятно, постепенно приближавшееся к башне. Внезапно обострившееся зрение помогло ему разглядеть этот странный предмет, качавшийся на волнах. И Серафим Вячеславович понял, что ему нужно прыгнуть, обязательно нужно прыгнуть вниз, но он точно знал, что неминуемо влетит в ту бутылку «Тархуна» и навсегда останется в ней. Налетевший порыв ветра сдул Серафима Вячеславовича со стены, и полетел вниз, кружась словно лист. Потом Серафиму Вячеславовичу снилась гора водопроводных кранов, на которой лежал сделанный из железа череп коня Вещего Олега. Взобравшись на гору и подойдя к нему, он увидел, что череп ржавый и с матерным словом, грубо намалеванным зелёной краской. Осмотрев окрестности, он увидел маленького и очень тощего человека, сидевшего на восточном склоне горы.
- Ты кто ? – спросил его Серафим Вячеславович.
- Сизиф – ответил тощий человек и повернулся к нему лицом. Лицо было водопроводчика Саши.
Серафим Вячеславович очнулся на диване. Рядом сидел шурин, с помятой, но радостной физиономией. Увидев, что Серафим Вячеславович открыл глаза, он спросил:
- Ну, что родной, пришел в себя ? Я уж думал, что после братания со снеговиком ты уж и не очнешься.
Серафим Вячеславович хотел подняться с дивана, но тошнота, головная боль и прочие похмельные симптомы навалились на него, он побелел, потом покраснел, его стало знобить, потом бросило в пот, в голове закружилось, углы комнаты приятно округлились и, Серафим Вячеславович прошептал:
- Рассольчику, литр.
- Да это, ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания – хихикнул шурин, протягивая ему холодную бутылку пива. Серафим Вячеславович благодарно взглянул на него и опорожнил её одним махом. Шурин усмехнулся и принёс из холодильника ещё одну. Вторая была выпита уже медленнее, а третья убрала все неприятные ощущения и Серафим Вячеславович смог, наконец, привести мысли в порядок. Для верности помотав головой и убедившись, что фокусировка зрения и активность мозжечка в норме сказал:
- А что было-то ? Какой снеговик ? Ох, и дюжий у тебя самогончик, шурин. Он внезапно рассмеялся.
После непродолжительной истерики Серафим Вячеславович и шурин прошли на кухню и плотно позавтракали, выпили и тут Серафиму Вячеславовичу вспомнились слова шурина: «Ты, я смотрю, ослабел после длительного воздержания» и он сказал:
- Ты прав, надо срочно принимать какие-нибудь меры. А то ведь даже и не помню, что было. Да, начал, как говорится, сдавать. А вокруг-то, шурин, посмотри, стройки кипят, новый быт приходит, вот и мы на работе уже пятилетку в четыре года хотим сделать. А вот на дому быт всё не налаживается. Верка пилит и пилит, а выпить не даёт. Думаю принять домашнюю программу перестройки. Изменить, так сказать, сложившиеся и закостенелые устои. Что ты посоветуешь ?
- Гм... вопрос конечно интересный. Думаю, что в начале надо Верку к ногтю прижать – ответил шурин, странно ухмыльнувшись.
- Да как тут прижмёшь ? Вон она, как веником здорова махать. Тут надо деликатно подойти к этому вопросу. Надо придти к обоюдному соглашению...
Прошло восемь с половиной месяцев и, на основе принятой программы в семье Пастрояревых появился цветной телевизор «Рубин», новые обои, плюшевый диван сменила более семейная и уютная софа. Но Серафим Вячеславович страдал. Жена всё больше ходила довольная, приобщаясь к культуре посредством телевидения. А он тосковал, штудировал забытых писателей, по программе самообразования, придуманной его супругой, и гремел по карманам мелочью. Выпить уже не давали давно, шурин куда-то пропал, не заходил, не звонил. Ужасаясь собственной грамотности, Серафим Вячеславович даже начал пописывать стишки, в тайне от жены.
И вот настал вечер, обычный, субботний вечер. Серафим Вячеславович лежал на софе и смотрел телевизор, попивая «Тархун». Вера Павловна типично копошилась на кухне, откуда доносились сытные запахи, которые приятно волновали низменные инстинкты Серафима Вячеславовича. Вдруг, по телевизору, сладкий голос комментатора новостей сказал:
- И вот, наконец, ещё один прекрасный городской парк стал достоянием общественности. В парке открыты детские площадки...
Но дальше Серафим Вячеславович не слушал. Назойливо копошилась в голове какая-то мысль. Эта мысль сулила богатства и тотальную алкоголизацию, победу над женой и приятное времяпрепровождение. Наконец-то мысль оформилась и выстроилась в его мозгу яркой неоновой надписью: «А не сделать ли Веру Павловну достоянием общественности ?». Мысль была дерзкая, смелая, как раз в духе современности, она совпадала по звучанию с набатом вечности и перестройки. Серафим Вячеславович взволновался. Нервно взъерошив волосы, он начал бродить по комнате, потом на минуту задумался и не в силах вынести переполнявших его чувств, рухнул в изнеможении на софу.
Потом он встал, налил себе ещё стакан «Тархуна», мрачно осмотрел излишне зеленоватую жидкость и осушил одним махом. И тут ему пришла в голову идея: «А не обсудить ли всё это с уважаемой женой ?». И столь поспешное решение, вызванное, несомненно, пузырьками газа, содержащимися в «Тархуне», навсегда оставило свой неизгладимый след на его лице. И так не отличавшаяся красотой его серо-красная физиономия теперь была ещё и обезображена ужасного вида шрамом от сковородки с жарящимися на ней грибами, столь умело брошенной его женой в тот самый момент, когда он задал ей этот вопрос: «А не хотите ли Верочка стать достоянием общественности нашего дома ?»...
Братья Грушевидные
KZooZ & Добрый Толстяк
p.s. la Chance - в бой
Ба, да это же, я не побосюсь это написать, сам KZooZ! Вот так приятная новость А я уж думал что ты того... Взгрустнул даже . Напедалил ты тут конечно много, и я нифига еще не прочел, потому как недосуг, но как будет досуг, прочту. Ведерко мое вот оно, под столом стоит... Не забыл ведерко-то?
А я уж думал что ты того... Взгрустнул даже . Напедалил ты тут конечно много, и я нифига еще не прочел, потому как недосуг, но как будет досуг, прочту. Ведерко мое вот оно, под столом стоит... Не забыл ведерко-то? Ну, чую, началось.
не прошло и полгода... осталось только взять на себя роль реферри и сказать
не прошло и полгода... осталось только взять на себя роль реферри и сказать
Round two!
Fight!
Fight!
KZooZ
Пардон, прочитал только последнее. Походит на рассказы Зощенко.
Слова красивые и фразы ровные. А когда человек хорошо пишет, у него возникает вопрос "Зачем и что писать?".
Мда. Ну и нафлэймили вы тут.
Пардон, прочитал только последнее. Походит на рассказы Зощенко.
Слова красивые и фразы ровные. А когда человек хорошо пишет, у него возникает вопрос "Зачем и что писать?".
Мда. Ну и нафлэймили вы тут.
WebDi
Да я сам в принципе не знаю зачем я это написал. Этот рассказ совершенно для меня не характерен. Я имею ввиду тематику.
Хоя я ниразу диалоги не писал и к бытовым сценам не обращался. Проба пера.
Да я сам в принципе не знаю зачем я это написал. Этот рассказ совершенно для меня не характерен. Я имею ввиду тематику.
Хоя я ниразу диалоги не писал и к бытовым сценам не обращался. Проба пера.
KZooZ
Как ты знаешь, хвалю я мало, редко, и неохотно. Особенно тебя. Зато охотно ругаю, иногда с битьем по лицу и поливанием оппонента грязью (тоже особенно тебя).
Ну что, осилил таки на досуге твою писанину. И вспомнил знаменитое "... ты Зин на грубость нарывешься, все Зин обидеть норовишь..."
Одно скажу сразу - воздержание тебе явно пошло на пользу, хоть и в ущерб другим. Раньше как было? Короткий рассказик, читается быстро. А щас? Настрочил целое полотенце. Понимаю, мыслей много, стих наружу прет и все такое... но надо же и о других думать.
В общем, стилистических огрех, конечно, поубавилось, это радует, с грамматикой ты видимо наконец-то познакомился поближе, ошибок на порядок меньше стало, должно быть, ты наконец-то стал читать то, что пишешь. Идею в этом рассказике я, к сожалению, не увидел, т.e., она там должно быть есть, но столь неявная... Как всегда, ни о чем. Но это не так страшно. Опять же, нашел несколько спорных, на мой неискушенный взгляд, моментов. Вот они:
Цитата:
как это - нажористый? От слова жор, жрать?
Цитата:
режет слух...
Цитата:
то же самое... имхо, лучше уж "изрядно накушавшись", хотя тоже не фонтан...
Цитата:
а вот это похоже на автобиографичное признание
прямо тебя узнал в этом самом серафиме...
Цитата:
типично копошилась?... хм, не звучит
Цитата:
не сочетается - нервное взъерошиванеио волос подразумвает общую нервозность, и обычно при таком состоянии души по комнате не бродят, а быстро ходят из угла в угол...
И еще замечание, ты что, в период "литературного нестояния" в котельной подрабатывал? Откуда такие подробности? Имхо, они лишние...
В общем, с возвращением. Душевно рад тебя видеть и слышать
Как ты знаешь, хвалю я мало, редко, и неохотно. Особенно тебя. Зато охотно ругаю, иногда с битьем по лицу и поливанием оппонента грязью (тоже особенно тебя).
Ну что, осилил таки на досуге твою писанину. И вспомнил знаменитое "... ты Зин на грубость нарывешься, все Зин обидеть норовишь..."
Одно скажу сразу - воздержание тебе явно пошло на пользу, хоть и в ущерб другим. Раньше как было? Короткий рассказик, читается быстро. А щас? Настрочил целое полотенце. Понимаю, мыслей много, стих наружу прет и все такое... но надо же и о других думать.
В общем, стилистических огрех, конечно, поубавилось, это радует, с грамматикой ты видимо наконец-то познакомился поближе, ошибок на порядок меньше стало, должно быть, ты наконец-то стал читать то, что пишешь. Идею в этом рассказике я, к сожалению, не увидел, т.e., она там должно быть есть, но столь неявная... Как всегда, ни о чем. Но это не так страшно. Опять же, нашел несколько спорных, на мой неискушенный взгляд, моментов. Вот они:
Цитата:
нажористый борщ
как это - нажористый? От слова жор, жрать?
Цитата:
По комнате принялся летать сытный запах
режет слух...
Цитата:
Изрядно поев
то же самое... имхо, лучше уж "изрядно накушавшись", хотя тоже не фонтан...
Цитата:
Ужасаясь собственной грамотности, Серафим Вячеславович даже начал пописывать стишки, в тайне от жены.
а вот это похоже на автобиографичное признание
прямо тебя узнал в этом самом серафиме... Цитата:
Вера Павловна типично копошилась на кухне
типично копошилась?... хм, не звучит
Цитата:
Нервно взъерошив волосы, он начал бродить по комнате
не сочетается - нервное взъерошиванеио волос подразумвает общую нервозность, и обычно при таком состоянии души по комнате не бродят, а быстро ходят из угла в угол...
И еще замечание, ты что, в период "литературного нестояния" в котельной подрабатывал? Откуда такие подробности? Имхо, они лишние...
В общем, с возвращением. Душевно рад тебя видеть и слышать
la Chance
На указанные огрехи обращать внимания не буду. Дело вкуса каждого.
Цитата:
Периода "литературного нестояния" не было. Просто давно уже здесь ничего не постил. Рассказ совершенно безыдейный, согласен. Опять сошлюсь на пробу пера. Рассказец этот я запостил сюда только для того что бы тебя услышать. Но ты сказал то, что я и ожидал. "Скучно, девицы".
На указанные огрехи обращать внимания не буду. Дело вкуса каждого.
Цитата:
И еще замечание, ты что, в период "литературного нестояния" в котельной подрабатывал? Откуда такие подробности? Имхо, они лишние...
Периода "литературного нестояния" не было. Просто давно уже здесь ничего не постил. Рассказ совершенно безыдейный, согласен. Опять сошлюсь на пробу пера. Рассказец этот я запостил сюда только для того что бы тебя услышать. Но ты сказал то, что я и ожидал. "Скучно, девицы".
Прочитав рассказ KZooZ, можно подумать, что он больной или супер умный, но на самом деле он не такой и не такой. Это человек, жаждущий огромного количества внимания к своей персоне, поскольку его рассказы не выражают ничего кроме непонятных символов жестокости, трудно объединяемых в какую-либо строгую логическую цепь. Стиль написания первого рассказа похож на тексты песен дешевеньких начинающих дэд металлических групп. Основную часть, которых составляют дети , заканчивающие детский сад! Остальные же рассказы KZooZ к сожалению мне пока не удалось прочесть, да я думаю и не следует!
koshak
Цитата:
ты не прав! читать следует обязательно! я даже не побоюсь сказать, что творчество Кзуза должно быть обязательно для изучения в средних учебных заведениях, а в отдельных случаях - и в высших тоже.
Цитата:
и тут ты не прав! в его рассказах есть глубокий филосовский контент, смысл, доступный лишь людям, чей разум свободен он стереотипов! (увы, это не про меня...) В общем... жду-не дождусь следующего кзузовского чаптера...
Цитата:
Остальные же рассказы KZooZ к сожалению мне пока не удалось прочесть, да я думаю и не следует!
ты не прав! читать следует обязательно! я даже не побоюсь сказать, что творчество Кзуза должно быть обязательно для изучения в средних учебных заведениях, а в отдельных случаях - и в высших тоже.
Цитата:
поскольку его рассказы не выражают ничего кроме непонятных символов жестокости, трудно объединяемых в какую-либо строгую логическую цепь
и тут ты не прав! в его рассказах есть глубокий филосовский контент, смысл, доступный лишь людям, чей разум свободен он стереотипов! (увы, это не про меня...) В общем... жду-не дождусь следующего кзузовского чаптера...
la Chance
Буду страться не уронить твоего высокого доверия
2 koshak
Но это же глупо ! Пытаться составить впечатление только по одному рассказу.
Ведь даже не смотря на весь свой негативизим, la Chance прочитал, я думаю, всё и он имеет право говорить, что ему вздумается по этому поводу. Причём мнение его, как человека, который, видимо, полностью мне противоположен, для меня интересно. Хотя я не всегда, а скорее всегда с ним не согласен.
Буду страться не уронить твоего высокого доверия
2 koshak
Но это же глупо ! Пытаться составить впечатление только по одному рассказу.
Ведь даже не смотря на весь свой негативизим, la Chance прочитал, я думаю, всё и он имеет право говорить, что ему вздумается по этому поводу. Причём мнение его, как человека, который, видимо, полностью мне противоположен, для меня интересно. Хотя я не всегда, а скорее всегда с ним не согласен.
KZooZ
Цитата:
Господи, ужас какой!... A начиналось так идиллически расслабленно..
Цитата:
Вот первый.
Эскалатор.
Господи, ужас какой!... A начиналось так идиллически расслабленно..
Guess who
Цитата:
Что я могу сказать ? Бивисов много, их очень много, их супер много. И ты один(одна) из них. И вот это на самом деле не смешно, а удручает.
Цитата:
Но это же глупо ! Пытаться составить впечатление только по одному рассказу.
Ведь даже не смотря на весь свой негативизим, la Chance прочитал, я думаю, всё и он имеет право говорить, что ему вздумается по этому поводу. Причём мнение его, как человека, который, видимо, полностью мне противоположен, для меня интересно. Хотя я не всегда, а скорее всегда с ним не согласен.
Что я могу сказать ? Бивисов много, их очень много, их супер много. И ты один(одна) из них. И вот это на самом деле не смешно, а удручает.
KZooZ
Вам личное сообщение.
Вам личное сообщение.
я могу сказать одно - у меня куча свободного времени, решила почитать, что люди пишут, но я больше 3-4 предложений прочесть не смогла, как-то все скучно и нудно.
KZooZ
Понимаю, но не до конца, Вы сами ?
Понимаю, но не до конца, Вы сами ?
KZooZ, мамлеев
Не поняла...
KZooZ
Мдя-а...
Мдя-а...
Ocharovashka, последний раз автор был замечен в этом разделе два месяца назад.
Вообще на форуме последний отпечаток оставил месяц назад...
кажется мне что так просто, от него ответа не дождешся...
Вообще на форуме последний отпечаток оставил месяц назад...
кажется мне что так просто, от него ответа не дождешся...
Знаешь, почему осенью так много звезд падает на землю?
Это небо плачет по тем, кто ушел...
***
Все как всегда... Стол, заваленный исписанной бумагой, книга, небрежно брошенная на подушке, на которой еще как будто осталось тепло и запах твоих волос. Все как всегда... Лишь холодный осенний ветер чуть треплет эти ужасные желтые занавески. Не знаю, что ты находила в этом цвете - по-моему, он просто отвратителен. Ты говорила, что это цвет осени, но ведь осень - пора гниения, когда вся природа погружается в сон. Или в смерть...
Эта бумага на столе... Наверное, надо было ее выбросить. Зачем хранить стихи, в которых больше нет жизни? Когда мы уходим, слова теряют смысл...
- Ты любишь осень?
Ты всегда считала, что листья, кружащиеся на ветру - это красиво. Но ведь они в конце концов упадут в грязь... Иногда мне кажется, что красота - это не дар, а наказание. Разве не больно смотреть как мимолетно то, что дорого тебе? Листья облетают, и люди втаптывают их в грязь, даже не замечая, что потеряли.
- Ты боишься зимы?
Зима - это смерть. Осень - это сон. Я не вижу большой разницы. Сон всегда сравнивали со смертью. Зима всегда приходит на смену осени. Все умирает...
- Почему ты умерла именно осенью?
Голое дерево - корни, как руки мертвеца, складываются в рисунок черепа... загляни в мертвые глаза леса, и он расскажет тебе свою самую страшную сказку.
- Хочешь знать, как ты умрешь?
Я бы нарисовал тебя. Потому что ты - осень. Потому что ты - смерть...
Все как всегда... На улице начинает накрапывать мелкий, холодный дождик, и уже все небо укрыто мягкой дождливой пеленой. Жаль, что ты умерла, а я так и не нарисовал тебя. Впрочем, я все равно не умею рисовать. В голову лезут какие-то глупые мысли. Например, что надо было выбросить все твои стихи, чтобы ты навсегда освободилась от этого мира. Все, что мы любили при жизни, удерживает нас, пытается вернуть обратно... Жаль, конечно, ведь в их - вся твоя душа. Но я все равно не стал бы их перечитывать. Я помню их все наизусть. Страшно сознавать, что я тоже держу тебя здесь. Говорят, что умирая, человек забывает свою жизнь. Это не правда. Ты не могла забыть...
- Ты помнишь?
Я не хочу быть цепью, которая приковывала бы тебя к земле...
Все как всегда... Однажды в детстве я влез на подоконник, чтобы доказать себе, что не боюсь. Тогда земля казалась такой далекой. А сейчас она совсем близко. Надо сделать всего лишь один шаг вниз...
Все как всегда...
p.s. Навеяли твои произведения!
Это небо плачет по тем, кто ушел...
***
Все как всегда... Стол, заваленный исписанной бумагой, книга, небрежно брошенная на подушке, на которой еще как будто осталось тепло и запах твоих волос. Все как всегда... Лишь холодный осенний ветер чуть треплет эти ужасные желтые занавески. Не знаю, что ты находила в этом цвете - по-моему, он просто отвратителен. Ты говорила, что это цвет осени, но ведь осень - пора гниения, когда вся природа погружается в сон. Или в смерть...
Эта бумага на столе... Наверное, надо было ее выбросить. Зачем хранить стихи, в которых больше нет жизни? Когда мы уходим, слова теряют смысл...
- Ты любишь осень?
Ты всегда считала, что листья, кружащиеся на ветру - это красиво. Но ведь они в конце концов упадут в грязь... Иногда мне кажется, что красота - это не дар, а наказание. Разве не больно смотреть как мимолетно то, что дорого тебе? Листья облетают, и люди втаптывают их в грязь, даже не замечая, что потеряли.
- Ты боишься зимы?
Зима - это смерть. Осень - это сон. Я не вижу большой разницы. Сон всегда сравнивали со смертью. Зима всегда приходит на смену осени. Все умирает...
- Почему ты умерла именно осенью?
Голое дерево - корни, как руки мертвеца, складываются в рисунок черепа... загляни в мертвые глаза леса, и он расскажет тебе свою самую страшную сказку.
- Хочешь знать, как ты умрешь?
Я бы нарисовал тебя. Потому что ты - осень. Потому что ты - смерть...
Все как всегда... На улице начинает накрапывать мелкий, холодный дождик, и уже все небо укрыто мягкой дождливой пеленой. Жаль, что ты умерла, а я так и не нарисовал тебя. Впрочем, я все равно не умею рисовать. В голову лезут какие-то глупые мысли. Например, что надо было выбросить все твои стихи, чтобы ты навсегда освободилась от этого мира. Все, что мы любили при жизни, удерживает нас, пытается вернуть обратно... Жаль, конечно, ведь в их - вся твоя душа. Но я все равно не стал бы их перечитывать. Я помню их все наизусть. Страшно сознавать, что я тоже держу тебя здесь. Говорят, что умирая, человек забывает свою жизнь. Это не правда. Ты не могла забыть...
- Ты помнишь?
Я не хочу быть цепью, которая приковывала бы тебя к земле...
Все как всегда... Однажды в детстве я влез на подоконник, чтобы доказать себе, что не боюсь. Тогда земля казалась такой далекой. А сейчас она совсем близко. Надо сделать всего лишь один шаг вниз...
Все как всегда...
p.s. Навеяли твои произведения!
MCC
Цитата:
О чём это ?
Ocharovashka
Типично
Surviwar
Тематично
SNN
туда же, куда Ocharovashka
Fair Kender
Вот как бывает. Не приметил в начале, смена картинки, а следствием явилось неузнавание местной власти. Привет, модератор.
Цитата:
Положительный аспект. Некоторые писатели, пережив подобную встряску, ухитрялись после состряпать из нее вполне удобочитаемое литературное произведение. Например, "Евгения Онегина". "
О чём это ?
Ocharovashka
Типично
Surviwar
Тематично
SNN
туда же, куда Ocharovashka
Fair Kender
Вот как бывает. Не приметил в начале, смена картинки, а следствием явилось неузнавание местной власти. Привет, модератор.
KZooZ
Цитата:
и тебе привет!
Власть не должна приедатся, и, изредка, должна поворачиватся к народу новой личиной.
Цитата:
Не приметил в начале, смена картинки, а следствием явилось неузнавание местной власти. Привет, модератор.
и тебе привет!
Власть не должна приедатся, и, изредка, должна поворачиватся к народу новой личиной.
Предыдущая тема: "Мастер и Маргарита"
Форум Ru-Board.club — поднят 15-09-2016 числа. Цель - сохранить наследие старого Ru-Board, истории становления российского интернета. Сделано для людей.