[more] [more] Глава 1. Фосфор
Вовку я знал давно. Точно не вспомню когда именно и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились, но случилось это определенно давно. То, что мы бегали по соседним дворам, на всякий случай, фотографируя автомобильные номера аппаратом с напрочь засвеченной пленкой, подсказывает, что мозг еще был развит не в полной мере, а интересы в жизни не соответствовали высоким требованиям советской этики и морали. Для чего мы этим занимались, я сейчас даже под присягой не вспомню. Возможно, играли в шпионов, а может еще в кого покруче. Да это и не важно. Куда важнее то, что уже тогда мы с ним были отличными друзьями.
Не могу сказать, что игры в шпионов были единственным увлечением. Мы в равной степени интересовались довольно многими вещами. Например, как мобилизовать дворовых дружков для создания народного ополчения, на случай ядерной войны с враждебно настроенным Ближним Востоком. А судя по голливудскому фильму «Нострадамус», «Третья Мировая» была уже не за горами, и должна начаться чуть ли не завтра в три. В связи с этим физическая подготовка занимала в нашей жизни отнюдь не последнее место, и мы, в свои неполные десять лет, выглядели на все одиннадцать, готовые в пух и прах разнести любого врага своими железными мускулами и необузданным стремлением к триумфу справедливости.
Боюсь даже вспоминать, как мы были бодры и сильны в те годы! Каждую неделю в местном видеозале показывали фильмы с Брюсом Ли в главной роли, а мы не пропускали ни одного вечернего сеанса! Ну, кто еще так тщательно мог изучить технику кунг-фу? Нет, мы с Вовкой, конечно, были людьми, хоть и не большими, но вполне вменяемыми, поэтому полностью отдавали себе отчет в том, что таинственный киномеханик, крутивший боевики, видел их значительно чаще, а значит, является воистину непревзойденным мастером восточных единоборств. Вот только мы как-то и не планировали побеждать киномеханика. Нам хватало уверенности в том, что представители враждебно настроенного арабского мира весьма недоразвиты для того, чтобы ходить в кинотеатры и учиться там всем тонкостям каратэ. Да и есть ли у них, вообще, эти кинотеатры? Откуда им взяться-то? Они же в пустыне живут! С верблюдами!!! А после того, как я заметил, что в неудобной, длинной арабской одежде даже ногой с разворота не ударить, так и вовсе, уверенность в недоразвитости переросла в неуправляемое желание стереть убогих с лица земли-матушки.
В детстве Вовка был высоким, худющим, как скелет, созданием с конопатым носом и замашками Коли Герасимова, из известного советского фильма. Он любил сокрушаться, что не родился во времена рыцарских турниров и расписывал стены в подъезде фразами, типа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Сложно сказать, чем могла закончиться жизнь на коленях лично для меня, но Вовку в такой позе не видел ни разу. Он даже спать, наверное, ложился, падая бревном на кровать, чтобы не дай бог ногу не согнуть.
Вообще, мой друг – невероятно идейный человек! Если ему в голову приходила какая-нибудь дурь, выбить ее оттуда было уже практически невозможно. Так однажды Вовке срочно понадобилось проникнуть на чердак нашего многоэтажного дома дореволюционной постройки, чтобы создать настоящую химическую лабораторию. Для чего? Глупый вопрос. Ясное дело для чего! Чтобы динамит синтезировать! И порох! Надо же, в конце концов, чем-то воевать с дикими арабами. Мне очень понравилось слово «синтезировать» и я, без лишних раздумий, поддержал идею.
Оборудование для лаборатории было раздобыто в школьном кабинете химии. Химичка была женщиной принципиальной, строгой и страшной. Ее знали абсолютно все, а некоторые даже были уверенны, что она ест детей. Мы, конечно, в эти сказки не верили, но проверять на себе как-то не хотелось. А еще все знали, что она никого не любит, кроме Менделеева Дмитрия Ивановича, его периодической системы химических элементов и яиц всмятку с черным хлебом и солью.
Само собой, добиться у такого человека передачи нам в пользование колб и пробирок дипломатическим путем, возможным не представлялось, а может даже и опасным. Поэтому пришлось пойти на крайние меры и взять все необходимое оборудование в бессрочную аренду без ведома арендодателя. Проще говоря, за неделю на нашем чердаке появилось множество разнообразных стеклянных посудин, закрепленных на штативах и соединенных между собой спиральными трубками. Вместе с тем, появилась масса плакатов с изображением красивых и не очень женщин, которые были аккуратно вырезаны из журналов «Работница» и не менее аккуратно расклеены на стенах нашей лаборатории. Все же, мы были, хоть и не большими, но уже немного мужчинами и ценить красоту противоположного пола умели уже тогда. Было там и старое кресло, найденное нами в расширителе на одном из этажей, которое мы заботливо разобрали по частям и перенесли на чердак. Итак, лаборатория была готова!
Это было нечто! Оазис свободы и вседозволенности в мире взрослых людей, состоящем из сплошных ограничений и запретов. Место, где никому не взбредет голову нас искать. Место, где даже киномеханик нам не страшен, потому что взрослый не сможет пролезть между жердями решетки, которой был зарыт проход на чердак! Мы чувствовали себя злыми гениями, создающими «Нечто»! Нечто, способное пошатнуть все человеческие каноны и идеалы! А учебник по химии за шестой класс и вовсе возносил наши лихие устремления до головокружительных высот, вселяя уверенность в том, что впереди ждет масса великолепных научных открытий, а апогеем всех трудов станет переносная водородная бомба с часовым механизмом.
– Только часовой механизм нужен будет обязательно, – многозначительно заметил Вовка, – А то не успеем далеко смыться, и нас либо взрывной волной зацепит, либо облучение получим критическое. Главное запомнить, что после того, как рванет, нужно быстро ложиться на землю, головой от эпицентра, а после того, как взрывная волна пройдет над нами, сразу выпить красного вина – оно радиацию из организма выводит.
Папины электронные часы «Монтана» были доставлены в лабораторию на следующий же день. Бутылка дорогущего импортного коллекционного вина, привезенная папой из заграничной командировки и заботливо хранимая в серванте уже второй год, также благополучно перекочевала в «храм химических богов», а впоследствии, была заботливо разлита в стеклянные пробирки, более удобные для ношения в карманах. Часы решили пока отложить в сторону, так как бомба еще не была готова, и подключать их было не к чему.
С чего начинать сомнений не возникало. Из самого названия бомбы следовало, что делалась она из водорода, а значит надо было срочно его добыть! Я был мальчиком настойчивым и любознательным, и из имеющегося у нас в распоряжении учебника по химии выяснил, что добывается сей чудный элемент весьма просто: достаточно смешать обычную столовую соль, воду и медный купорос, после чего – бросить в эту волшебную жижу кусочек алюминия.
Безусловно, был восторг от удачного опыта! А еще был восхитительный гейзер от не правильной пропорции составляющих. Процесс завораживал, а теплая жижа, вырывающаяся из колбы, заливала все вокруг, создавая атмосферу фантастического хаоса и эффект нестиранных штанов бурого цвета. За штаны потом крепко влетело, не говоря уже о папином вине, пробирка с которым лопнула в кармане и залила без того чудный натюрморт на левой штанине. «Монтану» в тот день я вернул папе сам – совесть загрызла. Папа был растроган и простил юного химика.
Воодушевленные успехами на новом поприще, мы с Вовкой раздобыли книгу «Занимательная химия». И книженция эта была и вправду занимательной! До сих пор не могу понять, что нас подвигло на следующий героический шаг? То ли желание исследовать возможности собственного организма, то ли интерес к тому, как простое вещество может светиться в темноте без батарейки, а возможно и то и другое вместе, но было принято твердое решение во что бы то ни стало синтезировать фосфор! Даже какое-то полезное применение ему заранее придумали, но оно нас интересовало в самую последнюю очередь. Теперь нам был важен процесс! И он, надо сказать, был не менее увлекательным, чем ожидаемый результат. И заключался он в том, чтобы добыть волшебный химический элемент посредством… выпаривания мочи! По крайней мере, авторы книги клятвенно обещали, что фосфор там точно будет.
Долго решали чью выпаривать. Я сказал, что стесняюсь и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.
После нескольких минут невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарен! Та-дам!!! Звук фанфар и свет софитов! Овации! По грязным щекам обильно текли слезы. Сложно сказать, были это слезы радости или защитная реакция слизистой счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на потемневших от копоти лицах отчетливо просматривались заинтересованные улыбки.
Едва дождавшись, когда заветная колба остынет, мы потащили ее в самый дальний и темный уголок чердака. Присматривались долго, пытаясь заметить характерное зеленоватое свечение.
– Вован, а что ты пил с утра? – тихо спросил я приятеля, продолжая настойчиво всматриваться в темноту.
– А что? – также, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
– Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить?.. Ну, что-то специальное, что ли, чтобы фосфор в организме появился.
– А-а-а… - тихо протянул Вовка, - Чай пил. В чае фосфор есть?
– Не знаю, – также тихо честно признался я, а затем, словно вдруг опомнившись и вернувшись в реальность, уставился на Вовку, – Нету, наверное. Видишь же – не светится! Придется теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.
– А в молоке, что фосфор есть? – засомневался друг.
– Конечно, есть! А ты думал! – я совершенно не знал, есть ли он там, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось, поэтому пришлось вести себя решительно и я, для пущей убедительности, добавил: – Там этого фосфора, друг, просто завались! Отворачивайся, наполнять буду.
Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового поражения оставалось все меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.
Только мы разложили все химические приборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков фосфора и собрались уходить из лаборатории, как Вовка, вдруг, замер и настороженно прошептал:
– Че за фигня, Серый?
Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив свои без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а довольно мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на нее, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!
Глава 2. Наследство
Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами! О чем еще можно мечтать в этом возрасте?
– «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, - полушепотом вычитывал я вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ерами», – «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито свое, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»
– Серый, что это? – по голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.
– Как будто церковным языком написано… – как завороженный, не в силах отвести взгляда от диковины, пробормотал я.
– Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг, – Я хоть в колдовство там всякое не верю, но...
– Да знаю я, что не было! Когда в пробирку отливал, как раз на нее смотрел – пусто тут было. Бревно, как бревно… Дай дочитаю, блин! Не перебивай! – раздраженно отмахнулся я от Вовки и продолжил вслух: – «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трех тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».
В некоторых местах текста было совсем не разобрать, но нам хватило и того, что я смог прочесть.
– Как ты эти загогулины разбираешь? – недоумевал Вовка.
– У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский! Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…
– Слушай, не нравится мне это бревно. Идем лучше в футбольца с пацан… – но договорить ему я не дал. Меня немало возмутило такое трусливое поведение друга и я выпалил:
– Не нравится?! Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! Я не пойму, ты че не врубаешься? Cам-то посмотри: «злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Это клад, дружище! Самый настоящий клад! С золотом, с драгоценностями! А спрятал его этот папаша где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… И он еще лежит где-то – точно тебе говорю!
– Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течет!
– Больше.
– А?
– Думаю, больше трехсот лет прошло. Может даже больше пятисот!
– Ну так, тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство свое не нашел? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?
– А с того, Вова, что надписи на бревне до сих пор не было видно! Она проявилась после того, как мы его своим фосфором драгоценным закоптили! Видимо, что-то полезное все-таки выпили. А значит, никто этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?
– Это почему же сразу Ватсон? – недоуменно, и даже с какой-то нелепой обидой, уставился на меня Вовчик.
– Потому что Холмса из тебя не получается!
То ли мой друг очень уж уважал старину Холмса, то ли за что-то откровенно недолюбливал Ватсона, а может просто я не достаточно убедил его в правильности своих суждений, но после этих слов он засопел носом, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошел к выходу. Я некоторое время постоял, закусив губу и глядя ему вслед, затем еще несколько раз перечитал написанное, стараясь разглядеть непроявившиеся места, и заковылял к выходу следом за другом.
Чуть позже у Вовки все-таки возник интерес к кладу. Случилось это где-то месяц спустя, после того, как он узнал что такое «гривны». Как-то вечером я сидел поглощенный подготовкой к контрольной по математике. В дверь очень настойчиво позвонили. Едва щелкнув замком, я был откинут в сторону распахивающейся дверью и в прихожую ввалился запыхавшийся друг. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено принялся рассказывать, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами и, в доказательство своих слов, раскрыл потрепанный журнал «Огонек», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной экспозиции драгоценностей. Гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они таки внушали уважение!
Мы, не медля, нашли в школьном географическом атласе реку Дон. Мало того, что от нас она протекала достаточно далеко, чтобы иметь возможность смотаться за кладом туда и обратно за один день, так еще и оказалось, что слишком уж эта река большая, а потому, разобраться где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища было практически невозможно. А в том, что сокровища были несметными, сомневаться теперь уже не приходилось.
Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести на современный русский язык практически весь текст послания. Выходило, что написано оно было неким богатеньким отцом и адресовано своему любимому сыну. Предусмотрительный папаша спрятал сыновье наследство от нашествия монгол и от сборщиков налогов, а состоял этот клад из золотых гривен, соболиных или куньих мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке.
Вначале энтузиазма мы не теряли и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком ее участке могли случаться глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма становился все меньше, а с неминуемым наступлением пубертатного периода и приходом ночных поллюций, этот самый энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в буйных головушках поселились несколько иного характера и об экспедиции пришлось забыть на несколько долгих лет.
Глава 3. Вовка
Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой оставались хорошими друзьями, но с возрастом в наших жизнях стали возникать кардинально различные интересы, которые постепенно отдаляли друг от друга, а пришедшая вскоре, на смену беззаботному детству, воинская повинность и вовсе развела по разным городам. Вовка поступил в какое-то высшее военное училище в соседнем с нами областном центре, а я, так и не решившись продаться модным, прибыльным профессиям, закосил от армии и уехал в столицу, окунувшись с головой в любимое занятие – музыку.
Вот только хорошего музыканта, несмотря на огромное желание, из меня не вышло, и я организовал собственную студию звукозаписи, которая со временем стала приносить сносный доход, позволяя получать удовольствие от процесса зарабатывания денег. Мои родители переехали жить за город в бабушкин дом, а нашу квартиру сдали вместе с мебелью каким-то очень дальним родственникам, о которых я до этого даже не слышал.
О Вовке и о его судьбе я теперь практически ничего не знал, кроме того, что с армией у него не сложилось и военное училище он бросил еще на третьем курсе. В общем, «Третья мировая» так и не наступила, клад не искали, а водородную бомбу смастерить как-то руки не дошли…
Следующая встреча с другом произошла прямо в нашем старом доме, когда я приехал в родной город, чтобы помочь родителям с приватизацией жилья. Некоторые необходимые документы хранились в квартире и мне пришлось потревожить нынешних обитателей родного жилища. Обитатели оказались весьма приветливыми людьми с придурковатой внешностью и ярко выраженным чувством благодарности за предоставленную возможность жить за небольшие деньги в тихом центре. За чашкой чая они поведали мне, что на прошлой неделе ЖЭК нанял подрядчиков и начал перекрывать прохудившуюся крышу, и что деньги на этот ремонт собрали всем домом сами жильцы. А еще сосед за стеной на балконе козу завел, которая блеет на весь двор, а уж пахнет так вообще на всю округу.
Я сидел на родной кухне и практически не слушал щебетания квартиросъемщицы, рассматривая старую мебель, краска на которой немного выгорела от времени и стала не такой насыщенной, как пятнадцать лет назад. Глядя на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, пытался прикинуть, сколько же раз я своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться прохладной воды после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора. Я понимающе кивал головой, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. У того выпал из рук дымящийся окурок и он, весьма доходчиво объяснив кто я и в какую сторону мне следует немедленно пройти, поднял его с пола и поплелся дальше по лестнице наверх. Тихо извинившись, я заковылял вниз, а, спустившись на два пролета, услышал хриплый голос алкаша:
– Серый! Это ты, что ли, был?
Я замер. На мгновение воцарилась тишина. Вопрошающий явно ждал ответной реакции, но я никак не решался отвечать – тут же возникшая чудовищная догадка могла подтвердиться, а мне этого очень не хотелось. Ждать пришлось не долго, сверху послышались шаркающие шаги и, когда опухшее, небритое лицо показалось в поле зрения, я не сразу узнал в нем Вовку. Беззубый рот широко улыбался, а черно-желтые грязные ручищи уже тянулись к моим плечам, чтобы заключить в свои беспощадные объятия. Я стоял, не в силах пошевелить ни единой конечностью и с трудом вдыхал тошнотворный запах немытого тела, дешевого табака и многодневного перегара. А Вовка причитал:
– Старик! Ты куда пропал-то, друг!? Ха! Красавчик! Серый! А ты, я смотрю, поднялся!
Слово «поднялся» он произнес с наигранной важностью, протягивая букву «я» и расплываясь в беззубой улыбке.
– Ты как, вообще? Ты вернулся, что ли? – повисла пауза, – Ели-пали, это ж я! Ты че? Не узнал? Вован я! Ну? Друзяка, ёптить! Хаааа!!!
Он снова полез обниматься. Я не отвечал и тупо смотрел прямо перед собой. Говорить ничего не хотелось, а вот дать по морде – очень. Не для того, чтобы отцепился, а для того, чтобы мозги вправить.
– Слышь, ну ты че немой стал?! А? – заглядывая прямо мне в глаза шутливо-гневно проорал он. – Это ж я – Вовка! Вован! Это у меня в организме дефицит фосфора! Помнишь? Мы же с тобой в пробирки ссали хором!
После этих его слов сдержать улыбку не уже получилось, а он как-то сразу успокоился, отошел на шаг назад, с ног до головы меня осмотрел, продолжая искренне улыбаться, склонил голову набок и тихонько прошептал:
- Серый… - по его опухшим, небритым щекам вдруг потекли слезы. Я оторопел! Он тут же смутился, но слез сдерживать уже не мог. Только разводил руками, и отворачивался, часто моргая и тихонько бормоча:
– Ну, вот, мля… Друган приехал… – а потом как заорет: – Друг приехал, ёли-пали!!! Друг!
Щелкнул замок одной из квартир, из-за приоткрытой двери показалось испуганное лицо тети Муси – нашей общей соседки. Она окинула нас гневным взглядом, фыркнула что-то невразумительное и негромко пробубнила:
- Понажираются паскуды… - затем демонстративно плюнула и захлопнула тяжелую дверь.
Я понимал, что нужно было что-то говорить, но не знал что именно. Выпалил первое, что пришло в голову:
– Ты не заболел, старик? Выглядишь, если честно, не очень. Прости за прямоту.
Вовка отмахнулся, утирая слезы засаленным рукавом старой дешевой ветровки.
– Да что со мной станется? Я проспиртован как лягушка в колбе. Ни одна зараза не пристанет.
– А живешь где?
– Как где? Там же, где и раньше – дома у себя! Я как раз к себе шел, а тут ты на меня набросился! Чуть не убил, подлец! Ты вообще далеко собрался? – на лице у Вовки снова сияла беззубая улыбка.
– Да я в город на один день приехал, вечером поезд, возвращаюсь в столицу.
– Аааа… Понятно… А я думал мы с тобой сейчас эх! – он сжал руку в кулак и потряс ею над головой. Я в ответ только пожал плечами. Вовка как-то разом погрустнел, вздохнул, перевел взгляд на окно и прищурился, а затем, как будто внезапно что-то вспомнив, торопливо пролепетал:
– Слышь, Серый, займи чирик, а? Ты в следующий раз приедешь, я тебе обязательно отдам! Сейчас, понимаешь, просто период такой в жизни… Как-то одно на другое наложилось – мама умерла, с работы уволили… В общем, история та еще – долго рассказывать… Мне-то много не надо, Серый! Так, макарон каких-нибудь купить, а дома кабачки есть консервированные – мамка еще закрывала, царство ей небесное.
Было ясно как день, для чего ему нужны деньги, поэтому я предложил альтернативный вариант развития событий, а он с удовольствием согласился. Через пятнадцать минут мы сидели на летней площадке небольшой шашлычной в ожидании своего заказа под еще пригревающим октябрьским солнцем, а когда заказ принесли, мой друг лихо подхватил запотевший графинчик с холодной водкой и, также лихо, разлил жидкость по пластиковым стаканам.
– За встречу! – торжественно продекламировал он и, не дожидаясь меня, залпом осушил посуду. Не поморщившись, крякнул, закусил огурцом, откинулся на спинку пластикового стула и великодушно разрешил:
– Рассказывай!
Я вкратце описал, чем занимался последние десять лет, а он мне рассказал, как не вышла у него карьера военного, как связался с азерами с рынка, а те его подставили на валюте, как отсидел пять лет за эту подставу и как перебивался после отсидки на стройках разнорабочим. И о том, как запил от безысходности тоже рассказал.
– Ты думаешь, я не понимаю, что я алкаш конченый? Я пьянь, а не идиот, Серый. Знаю, что смерть мне будет от водки, но ничего не могу с собой поделать. Да и хочу ли, тоже не уверен. Бабу мне надо бы путевую, чтобы в ежовых рукавицах держала, только где ж ее возьмешь такую, чтоб на меня полубомжа повелась. Если бы баба, Серый – клянусь! Детей бы завел! Воспитывал бы! Я бы их в футбол научил… Помнишь как я в футбол бегал? А!? Всех мы с тобой делали как сынков! Козырная команда была!
Вовка приуныл, глядя на шумящий вдалеке проспект.
– У тебя работа-то есть? – спросил я.
– Ну, вообще-то, я на столярке последний раз батрачил, но там хозяин – сволочь – на зарплату прокинул, я его послал и сейчас пока месяц без работы. Но я ищу! Если ты за бабки паришься, то обещаю…
– Да не переживаю я за бабки, угомонись. Если тебя так это волнует, то в следующий раз ты меня угостишь, договорились?
– Да не вопрос, старик! О чем речь!?
– Вот и ладненько. Слушай, а где сейчас наш ЖЭК находится? Мне надо заскочить – квартиру приватизирую родительскую.
– Да там же, где и раньше. Хочешь, я с тобой? У меня времени валом!
Мы неспешно закончили обед и пешком отправились в ЖЭК. По дороге Вовка долго пел мне оды о том, какой я молодец, что выбился в люди и все такое прочее. Я, из уважения, слушал его, и горько было на душе от того, что не могу ответить другу тем же. Чем дольше я размышлял о Вовке и о его положении, тем тверже становилась уверенность в том, что нужно его как-то спасать. Он остался совсем один. А как расплакался в подъезде? В-общем, не было у него теперь никого, кроме меня и я просто не имел морального права бросить друга в таком положении.
– Серый! – вдруг встрепенулся Вовка. – А помнишь наш чердак? Ну, лабораторию эту и балку деревянную с надписями!
Я, улыбаясь, утвердительно кивнул, в груди потеплело от приятных воспоминаний:
– Помню, конечно.
– Так я ж узнал, откуда балка! Она старая. Очень! Ну, в смысле, дом у нас не такой старый, как это бревно. Нет, он-то конечно старый – дом наш, но балка эта вообще старая! Прикинь? В-общем, она из какого-то господского дома старинного. Там такая история… После революции, когда коммунисты отстраивали страну советов, разбирались по всей нашей области господские дома на стройматериалы. А потом из этого хлама в городе коммуналок всяких понастроили. Вот в нашем доме, как раз из таких вот бревен, крышу новую и слепили. Усекаешь?
– Да ну… Чушь какая-то.
– Ничего не чушь! Мне не веришь – в ЖЭКе сейчас спроси! Там должны знать как и когда дома строили!
– Даже если так, что это меняет?
– Как это что? Все меняет, Серега! Клад у нас в области где-то лежит, а не за сотни километров! Из области это бревно!
– Так там же, вроде, Дон был...
– Великий Дон, друг! – Вовка демонстративно поднял указательный палец к небу, – Великий, мать его, Дон! Так раньше Северский Донец назывался! Так что никакой это не Дон, Шерлок Холмс ты липовый! Донец наш родной в двадцати километрах отсюда! Рядом!
Я посмотрел ему в глаза и снова увидел в них того настоящего друга Вовку, который писал на стенах «Лучше умереть стоя…», а теперь еще и отомстил мне за Ватсона. Значит еще не все потеряно и пациент скорее жив, чем мертв!
– А знаешь, куда нам с тобой надо, Вовчик? – тут уж загорелся сумасбродной идеей и я. Он вопросительно приподнял косматые брови и с выжиданием уставился на меня, – В городской архив.
– А что там?
– А там будем искать старинные поселения на Северском Донце.
Глава 4. Архив
Архив встретил нас библиотечным запахом и затылком явно женской головы с гулькой из седых волос. Туловище было небольшим и состояло из квадрата с торчащими из него нижними конечностями. Одето туловище было в длинную коричневую юбку и пиджак из того же материала. Верхних конечностей видно не было вовсе. Оставалось надеяться, что они все же есть, просто скрыты от нашего взгляда и находятся где-нибудь впереди. Весь организм женщины дислоцировался у окна холла Облархива и, судя по чавканью, был активно занят поглощением пищи. Голова, в ответ на наше дружное приветствие, глухо промычала:
- Угу…
Мы с моим другом ребята смекалистые, поэтому сами догадались, что леди таким экстравагантным образом поздоровалась. Туловище не двигалось, а чавканье продолжалось с прежней интенсивностью. Вовка, почему-то, поприветствовал ее еще раз и, переведя взгляд на меня, недоуменно пожал плечами. Повисла неловкая пауза в нашем, не успевшем начаться, диалоге. В помещении было тихо. На обшарпанном столе архивного работника блестел глянцем старый дисковый телефон и лежала какая-то серая канцелярская книга, с привязанной к ней дешевой китайской ручкой. На стене кварцевые часы издавали мерное тиканье, которое, эхом разносилось по абсолютной тишине помещения государственного учреждения. Я решил, что прождали мы уже достаточно долго, и только решился на вопрос, как вдруг прямоугольное туловище начало осуществлять медленное поступательное движение вокруг своей оси против часовой стрелки. Руки были! У меня отлегло от сердца... Одна из них держала чашку, а другая совершала «вытирательные» движения о полу коричневого пиджака. В голове был рот, и он жевал. Глаза тоже были, и они смотрели на меня, а я, впервые в жизни, ощутил на себе действие телепатии. Мысли архивного секретаря стремительной рекой вливались в мозг и яркими красками изображали отчетливую картину следующего содержания: «Мы с моим другом Вовой – ничтожнейшие создания, ничего не смыслящие в процедуре регистрации запросов от граждан, и даже не ведающие о существовании действующего Закона «Об обращении граждан в государственные учреждения»! Из-за таких вот никчемностей, как мы с Вовкой, в ее жизни нет счастья, а страна разворовывается, и не видно этому конца. И вот мы стоим перед Ней и ПОЛНОСТЬЮ зависим от Ее дальнейших решений! Она вершит судьбу ничтожеств! И ничтожества справедливо ответят за свое ничтожество!».
Заготовленный заранее вопрос застрял между голосовых связок, так и не родившись, а женщина – назовем ее так – показав всем видом, что никакого интереса к нам не испытывает, медленной походкой подошла к столу, присела, уставилась на телефон и, стараясь выковырять языком застрявшую между зубов еду, сухо и громко проскрежетала:
– Слушаю!
Я стал лихорадочно вспоминать для чего мы сюда вообще пришли. Вовчик тоже молчал, видимо надеясь, что я шокирован в меньшей степени. В итоге образовалась пауза. Она цокнула языком и, очень глубоко вдохнув, очень громко выдохнула, затем облокотилась о столешницу и сцепив пальцы в замок, отвернулась в сторону. Истерично зазвонил телефон. Вовка чуть не подпрыгнул от неожиданности. Женщина неторопливо сняла трубку и поднесла ее к уху, бросая на нас обжигающий взгляд. Я отошел в сторону, Вовка попятился следом за мной.
– Архив! – заскрипела она в трубку и мне почему-то стало жаль невидимого собеседника, но в следующее мгновение произошло что-то совсем уж невероятное: на лице женщины, неведомо откуда, появилась настоящая улыбка! Не оскал, не ухмылка, а именно улыбка! Голос тоже изменился и стал немного походить на женский: – Привет, дорогуша!
Мы с Вовчиком невольно переглянулись и без слов поняли, что не все еще потеряно и ситуацию можно попытаться исправить. Пока женщина говорила с подругой о своей нелегкой жизни, у нас было время окончательно прийти в себя и сделать правильные выводы.
– Тут в соседнем здании есть магазин продуктовый. Дуй туда, купи коробку конфет, - я протянул Вовке купюру и хлопнул по плечу, – Можешь еще банку кофе захватить. И шоколадку! И в пакет все обязательно!
– Ага, - ответил тот и пулей выскочил за дверь.
Через полчаса мы уже снимали копии со старинных карт, а милейшей души архивный работник, заботливо хлопочущая вокруг нас, участливо предлагала ознакомиться с оригиналами «Плана генерального межевания» нашей губернии.
Выйдя из здания архива, я нашел взглядом стоматологическую клинику и потащил своего друга в ее сторону. Вовка, абсолютно не понимая к чему эта спешка и куда мы вообще направляемся, пытался сопротивляться, а когда подошли к крыльцу клиники, то и вовсе вырвался и торопливо засеменил в противоположном направлении, боязливо оглядываясь через плечо. Я стоял на месте, а Вовчик отошел от меня на безопасное расстояние, остановился и, глядя круглыми от страха глазами, демонстративно отрицательно замотал нечесаной головой из стороны в сторону.
– Ну, хорошо. Тогда начнем с парикмахерской...
На поезд меня провожал чисто вымытый, гладко выбритый, стриженый и надушенный молодой человек в новых лаковых туфлях, фирменных джинсах и модной рубашке с позолоченными запонками. Хронического пьяницу в нем выдавала лишь легкая припухлость лица и жуткие черные зубы, которые исправлять было уже просто некогда. Я пообещал другу приехать через неделю, как только улажу дела на студии, и закончить его преображение. Он заверил, что твердо решил завязать с выпивкой и начать новую жизнь. Я, в свою очередь, оставил ему визитку и разрешил звонить в любое время, даже среди ночи. Так мы и расстались. А в город мне удалось вернуться только полгода спустя.
Глава 5. Точки
За это время мне удалось тщательно изучить каждый сантиметр снимков карт и планов, а также более скрупулезно отнестись к переводу текста послания, которое удивительным образом сохранилось в моих старых школьных тетрадях. В итоге выяснил, что клад был закопан на дне оврага или небольшого водоема, который располагается между Северским Донцом и скифским курганом. Оставалось отмерить два километра (это и есть 3000 аршинов) от реки и на этом расстоянии искать по карте углубления и водоемы, а заодно выяснять, где по берегам стоят курганы.
Казалось бы, все просто и ясно: вот курган, вот река, вот между ними озеро или ямка – там клад. Но не тут-то было! Как оказалось, скифы эти, были ребятами веселыми и непоседливыми, поэтому кочевали где зря со своими семьями и стадами, не стесняясь обижать всех, кто попадался на пути. Обидели, отобрали все что было, отпраздновали и дальше поехали самоутверждаться. В общем, жизнь не скучная даже в своем однообразии. Но обижать получалось не всегда, и отгребать, в таких случаях, приходилось по полной программе. Получили заслуженных тумаков, и ну давай хоронить своих героически погибших воинов вместе с лошадьми и оружием заодно! Вот только, как я уже говорил, народ был веселый, а значит, просто ямку выкопать и похоронить по-человечески было для них слишком просто – это ж скукотища-то какая! Скифы находили самый высокий холм в округе, тащили туда убитого и на самой его вершине аккуратненько прикапывали героя вместе с верным конем. Так образовывался курган.
Все бы ничего, да только уж очень любили эти самые ребята по брегам рек бегать, а отхватывать конкретных тумаков, видимо, только на берегах и получалось, так как в пятикилометровой зоне по Северскому Донцу я насчитал десятки таких могил. Водоемов в промежутке между курганами и рекой тоже хватало. Сузить круг поиска удалось лишь благодаря старинным картам, на которых были отмечены населенные пункты, расположенные поблизости от курганов, а значит в одном из них мог жить тот самый заботливый и предусмотрительный папаша.
Круг-то сузился, да только мест таких все равно выходило приличное количество, а значит, ждало нас с Вовкой лето, полное приключений настоящих кладоискателей. Оставалось только это лето дождаться и надеяться на то, что друг его тоже дождется или хотя бы позвонит. Но он, почему-то, не звонил. Ни разу за полгода. Я испытывал чудовищное чувство вины за то, что не вернулся к тонущему в алкогольной зависимости Вовчику, как обещал, и даже пару раз хотел отменить запланированные важные дела, но вечно возникали какие-то еще более неотложные встречи или контракты, которые никак не отпускали домой. Отсутствие телефонных звонков от Вовки подтверждало самые грустные прогнозы – он снова запил. В этом я был просто уверен.
Как-то поздним зимним вечером, сидя перед телевизором в любимом кресле, я переключал каналы и наткнулся на сюжет о родном городе. Привлекательная молодая корреспондентка, стоя на фоне нашего дома, хорошо поставленным голосом сообщала о страшной трагедии, случившейся в соседнем дворе. На последнем этаже элитного новостроя прогремел взрыв и полностью сгорела квартира одного весьма успешного бизнесмена, славящегося своими активными инвестициями в инфраструктуру города и меценатством в сферу музыкальной индустрии. Сам бизнесмен погиб во время взрыва. Официальную причину трагедии пока не называли, однако по предварительным данным ею стала банальная утечка газа. Также, сообщалось, что в последнее время Бреславский Игорь Генрихович – так звали погибшего – конфликтовал с рядом сомнительных лиц, которые за последний год осуществили серию рейдерских атак на ряд крупных торговых и производственных объектов, находящихся в собственности бизнесмена.
Я раньше много слышал об этом человеке, о его весьма немалых капиталах, о его большой нелюбви к коррумпированной городской власти и даже как-то раз встречался с ним лично на презентации нового альбома одной весьма популярной певицы, которая записывалась на моей студии. Довольно приятный человек с умным взглядом и аристократичной внешностью, за которым повсюду слонялись два широкоплечих телохранителя. Возможно, именно это мое личное знакомство и послужило причиной такого сильного переживания о трагической судьбе совершенно чужого человека. А, может быть, уже тогда я, с помощью какого-то шестого чувства, понял, что эта смерть обязательно еще коснется меня лично. Естественно, тогда я и предположить не мог, как сложится дальнейшая жизнь и как увиденные в выпуске новостей события изменят мою собственную судьбу.
А тот вечер я лишь задумался над бренностью нашей жизни и над тем, что все в этом государстве принадлежит тем людям, которые правят балом сегодня, сейчас, не задумываясь о потомках. И какими бы законами не охранялась наша частная собственность, она в любой момент может стать не нашей. Ну, а если ты рискнешь с этим не согласиться, то и право на жизнь у тебя отберут без зазрения совести.
В апреле, когда сезон студийных работ подошел к концу, я плюнул на все и вернулся в свой родной город с единственной целью – снова найти друга и вернуть его к нормальной жизни. Вот только моим благородным планам было не суждено сбыться уже никогда – беспробудного алкоголика Вовки не стало.
Глава 6. Сборы
Нет, сам Вовка, конечно же, был жив и здоров. А вот алкоголика Вовки не было и в помине. Он сдержал данное полгода назад обещание и завязал с выпивкой. Я даже оторопел от такого преображения. Подойдя к входной двери друга и нажав на кнопку звонка, ожидал увидеть все ту же опухшую физиономию с недельной щетиной и впавшими глазами. Но, вопреки ожиданиям, дверь открыла сногсшибательная блондинка с чупа-чупсом во рту, одетая в одну лишь мужскую рубашку, едва прикрывавшую все самые интересные места ее цветущего организма. Нет, это, конечно не Вовка был, тут ошибиться трудно. Девушка оценивающе меня осмотрела с ног до головы, улыбнулась и весело прощебетала: «Бонжур!» Не дожидаясь ответного приветствия, она развернулась на месте и, на ходу бросив: «Вооов, к тебе тут пришли!», зашлепала босыми ногами в ванную.
Я стоял на лестничной клетке и не решался войти. В квартире был сделан шикарный ремонт, и только сейчас я обратил внимание на новенькую бронированную дверь. В этот момент я был практически уверен в том, что здесь поселились совершенно другие люди, и даже успел испугаться, что с другом что-то случилось. Но из спальни, обернутый простыней ниже пояса, вышел высокий, улыбающийся «качок», как две капли воды похожий на Вовку, но заметно посвежевший! Не успел я и слова сказать, как он раскинул в стороны свои огромные ручищи и с криком «Ааааа!!!» понесся ко мне обниматься.
– Ну, ты, блин, умеешь удивлять, дружище! – сквозь его радостные крики выдохнул я. – Ты чего не звонил-то, гад?
– Да визитку твою где-то посеял в первый же день, представляешь? Пытался тебя отыскать по справочникам, но… – он пожал плечами, – А ты тоже хорош! Когда обещал приехать-то?
Только сейчас я обратил внимание на Вовкины зубы – улыбка была «голливудской».
– Обещал, Вовчик, да только дела навалились… Долго рассказывать.
Блондинка к тому времени переоделась в свою одежду, которая, впрочем, скрывала девичьи прелести не больше, чем Вовкина рубашка. Попрощавшись с нами в той же манере, в которой минуту назад поздоровалась, она выпорхнула из квартиры, оставляя после себя тонкий аромат модных духов.
Я сидел в новеньком кожаном кресле бежевого цвета и удивлено рассматривал роскошь преобразившегося жилья. Вовка гремел на кухне посудой, жаря ароматную «яичницу по-грузински». И тут мне в голову пришла совсем уж невероятная догадка! Я даже в начале отбросил ее в самый дальний уголок пораженного сознания, но она была настолько очевидной, что мне невольно пришлось к ней вернуться и, не смотря на некую бестактность, задать вопрос другу напрямую. Я вскочил с кресла и пришел на кухню.
– Неплохо ты устроился, старик. Откуда у тебя все это?
Тот, продолжая нарезать колбасу, обернулся в мою сторону и широко улыбнулся.
– Что? Нравится? Дизайнера нанимал! Во как! Круто, правда?
– Спрашиваешь! Да у тебя тут палаты царские, блин! Признавайся как ты за полгода так преобразиться сумел?
– Терпенье и труд, Сергей Владимирович, как говорится, все перетрут! Взялся за голову, обмозговал одно дельце и выгорело!
– Лихое дельце, если честно. Я за многие годы упорного труда себе такую роскошь позволить не могу, а тут ты за зиму, прости конечно, из обезьяны в человека превратился, да еще и в какого человека! Колись, давай, что за дельце такое? Задом чувствую, что специально недоговариваешь чего-то. Неужто клад наш отыскал?
Вовка замер и, перестав орудовать ножом. Он отвернулся к окну, тяжело вздохнул, выдержал небольшую паузу, затем перевел в ту же столешницу и низким голосом проговорил:
– Нашел, Серый. Каюсь… Все сам нашел. Золото там, серебро всякое, бриллианты… И гривны нашел! Гривны тоже были, да…
Я смотрел на Вовку и не мог понять шутит он или правду говорит. Зная старого друга как облупленного, я, конечно же, подозревал его в возможном розыгрыше, но его серьезное лицо и нахмуренные брови ничем не выдавали даже намека на веселье.
– Что еще? – продолжал свою исповедь он, – Ах, да! Эти… Как их там? – он покрутил указательным пальцем в воздухе, – Соболя! Точно! Соболей нашел еще, да… Троих, прикинь! Они живые еще были! Старожилы! На древнеславянском со мной общались… Хорошие ребята.
Вовка перевел взгляд на меня, и мы синхронно засмеялись.
– Серый, ну какой нафиг клад? Я за эти бабки костьми ложусь, вкалываю как проклятый! Знал бы, чего только стоило с выпивкой завязать! Когда ты в Киев уехал, я неделю не просыхал, даже «белка» разок приходила, врачи думали, что не выживу. Ничего, завязал, слава Богу. – Вовка помолчал, явно о чем-то крепко задумавшись, дорезал колбасу и продолжил, но уже без того лихого запала, с которым начинал, – А когда протрезвел окончательно, за голову решил взяться. Хорошо, люди добрые помогли – друзья еще по армии – на ноги поставили, дали заработать…
Вовка тяжело вздохнул, обернулся ко мне и, на ходу разбивая в раскаленную сковороду яйца, спросил:
– Ну, а ты какими судьбами у нас, бизнесмен?
– Так, я к тебе! Типа, в гости, проведать, поддержать, из запоя, так сказать, вывести! А ты вон как. Старик, я прям, горжусь тобой. Честно! Ты молоток! – для убедительности я похлопал друга по плечу. В ответ друг только неопределенно хмыкнул и тихо пробормотал:
– Ну, да…
После плотного холостяцкого обеда Вовка полез в кладовку и изъял оттуда камуфляжный рюкзак. На его лице сияла все та же голливудская улыбка, и ее загадочность явно имела под собой какую-то почву в виде сюрприза. И этот сюрприз не заставил себя долго ждать. Друг уселся на полу посреди шикарного мохнатого ковра и расстегивая застежки рюкзака пропел:
– Ну, что, мой юный кладоискатель, готов ли ты к сюрпризам? – с этими словами из рюкзака по частям были изъяты и разложены на ковре части какого-то хитрого прибора. Я молчал и внимательно наблюдал, как тот лихо скручивает их между собой, присоединяя к каким-то блокам какие-то провода, а когда сборка была уже практически окончена, до меня, наконец, дошло, что он хотел мне показать.
– Это что миноискатель, что ли?
Я просто не верил своим глазам! Почему-то раньше я был абсолютно уверен, что подобная техника применяется исключительно в вооруженных силах и вероятность раздобыть ее была равносильна вероятности приобретения боевого вертолета «МИ-8». Но этот прибор был создан определенно для другого потребителя и явно предназначался для использования в мирных целях, о чем свидетельствовали яркие логотипы производителя на корпусе блока управления и отсутствие расцветки типа хаки.
Вовка прыснул:
– Миноискатель? Деревня ты, блин! Металлодетектор! – это слово он произнес медленно, по слогам, тыча указательным пальцем в потолок, – Хотя, можно, конечно, и мины искать, но я бы не советовал – стремное это мероприятие. Кучу бабла отвалил за него, между прочим – самый дорогой взял, он глубже других металлы видит, и даже под водой можно с ним плавать, но только не очень глубоко. Вещь, Серега! У меня знакомый с таким по пляжу золото ищет. Не кучеряво, конечно, но на хлеб с колбасой хватает. Говорит, что золота народ теряет на пляжах немеряно.
– Испытывал уже?
– Пока не успел, но Колян – знакомый этот – показал, как пользоваться. Да там где-то в рюкзаке инструкция должна быть, почитай, если хочешь. Вроде не сложно всё. Где-то здесь была…
Он принялся рыться в карманах рюкзака, но, будто вспомнил что-то, снова обратился ко мне:
– Слушай, ты вообще на долго приехал?
– Ну, это от тебя больше зависит, я не тороплюсь никуда.
– Ух ты! То есть, недельку-другую я могу у тебя украсть?
– Да хоть месяцок! У меня отпуск, дружище! Смотри, как бы я у тебя лишнюю недельку-другую не украл.
– Слушай, старик, мне этот клад покоя не дает. Веришь? Он мне уже снится по ночам! Ты же знаешь: я, если загорелся чем-то, меня хрен потушишь! – Вовка возбужденно жестикулировал, – Тут даже не в бабках дело – этого мне пока хватает! Тут другое. Азарт! Азарт, Серега, дикий! Я думал, что не дождусь тебя и снова сам в архив рвану. Ты, кстати, карты привез?
– Привез, в машине лежат.
– Тащи, искать будем!
– Да я уже нашел всё, если честно. Точнее, не то чтобы нашел, просто отметил где это быть может.
– И что получилось?
– Ну, надеюсь, что за пару недель должны успеть объехать. Большая часть территории в районе Печенег, Старого Салтова и Хотомли, но и южнее по Донцу мест хватает.
Вовчик присвистнул.
– Не хило…
– Да, вариантов предостаточно. А может и дольше придется помотаться…
– Ну, да. Погода может подвести, опять же… – Вовка уже во второй раз за день над чем-то внезапно задумался, и мне показалось, что в этот момент он находится где-то далеко отсюда, но уже в следующее мгновение он снова ожил и уже с другой интонацией продолжил: – Но это даже к лучшему. Ладненько, друг, собирайся, поедем амуницию покупать. И, кстати, я угощаю – за мной должок! Я не забыл.
Я не стал сопротивляться, прекрасно понимая, что ему приятно чувствовать себя самодостаточным человеком после многих лет унизительной жизни в пьяном угаре. Выйдя во двор, Вовка в очередной раз меня удивил. Он медленной походкой подплыл к шикарной черной «Тойоте Прадо» и с показательной гордостью снял ее с сигнализации. Машина мигнула поворотниками и щелкнула замком. Я, не менее показательно, выпучил глаза, раскрыл рот и тут же закрыл его, придерживая нижнюю челюсть рукой.
– То-то! – воскликнул он и уселся за руль, а когда я умостился рядом, добавил: – Это, Серый, не машина. Это, Серый, самолет!
По дороге в магазин я в очередной раз решился разузнать поподробнее, откуда же такие деньжищи всего за полгода? И что за волшебные друзья такие у него появились, которые из запоя помогли выйти? Признаюсь честно, по этому поводу я испытывал некую смутную тревогу смешанную с долей дружеской ревности. Однако Вовка, в своей привычной манере, отшутился и пообещал рассказать обо всем, когда появится свободное время. Сейчас он был с головой поглощен мыслями о предстоящих поисках клада и сопутствующих приключениях. Я не стал настаивать и отложил свои расспросы на потом. В конце концов, впереди еще было много времени для этого.
За день мы посетили невероятное количество магазинов! Казалось, Вовчик хочет скупить все – начиная с непромокаемых спичек, и заканчивая палаткой, лодкой и гидрокостюмами. Даже саперную лопату купили фирменную финскую! Деньги, казалось, он не считал. Даже от предлагаемых магазинами дисконтных карт пренебрежительно отказывался, подмигивая мне и намекая на то, что ему по плечу здесь весь магазин купить. Типичный «новый русский», да к тому же еще и Вован! Один раз я даже не выдержал и рассмеялся после очередного такого нелепого поступка, на что тот отреагировал и вовсе странно:
– Ты че, старик, не веришь, что я могу себе позволить это фуфло за такие бабки купить? – он тут же подозвал жестом продавца и глядя мне в глаза сказал тому: – Слышь, три таких заверни!
Продавец оторопело уставился на Вовку. Затем, видимо подумав, что ему послышалось, перевел взгляд на меня. Я же стоял с дурацкой улыбкой на лице и пожимал плечами, дивясь чудесам совдеповского менталитета на фоне наличия реальных денег.
– Вам завернуть три сноуборда? – переспросил парнишка с отвисшей челюстью.
– Я не понял, я тебе че по-китайски сказал, что ли? Три штуки, говорю, заверни мне!
– Хорошо. Но мне сначала нужно уточнить есть ли столько н складе. Такие дорогие модели мы, как правило, продаем под заказ, это профессиональные…
– Короче, давай сколько есть, не парь мне мозг!
Парнишка мигом исчез где-то в закулисье, а я обалдевший от такого поступка взглянул на друга:
– Вова, скажи мне, нахрена тебе в мае три сноуборда? Да еще и таких дорогущих! Ты же даже на лыжах ни разу не катался, куда тебе еще и на сноуборде ездить? – в этот момент в торговый зал вернулся продавец, неуклюже таща три огромные коробки и я, не выдержав, прыснул от смеха.
– Ладно, – смутился Вовка, видимо поняв, что перегибает палку, – Неси обратно свои борды… Только далеко не прячь, слышь? Я их зимой куплю!
Вечером, усевшись в просторной гостиной, мы скрупулезно изучали карты и конкретизировали маршрут поисков. Выезд запланировали на послезавтра, а весь следующий день занимались затаркой продуктами и упаковкой всего снаряжения в багажник Вовкиного внедорожника. Ближе к полуночи все приготовления были окончены, а команда «отбой» стала настоящим избавлением. Просыпаться планировали рано на рассвете.
[/more] [/more]
Добавлено:
Если будет интерес, могу продолжить. В повести 34 главы. Написана в качестве пробы пера.
С уважением.
Вовку я знал давно. Точно не вспомню когда именно и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились, но случилось это определенно давно. То, что мы бегали по соседним дворам, на всякий случай, фотографируя автомобильные номера аппаратом с напрочь засвеченной пленкой, подсказывает, что мозг еще был развит не в полной мере, а интересы в жизни не соответствовали высоким требованиям советской этики и морали. Для чего мы этим занимались, я сейчас даже под присягой не вспомню. Возможно, играли в шпионов, а может еще в кого покруче. Да это и не важно. Куда важнее то, что уже тогда мы с ним были отличными друзьями.
Не могу сказать, что игры в шпионов были единственным увлечением. Мы в равной степени интересовались довольно многими вещами. Например, как мобилизовать дворовых дружков для создания народного ополчения, на случай ядерной войны с враждебно настроенным Ближним Востоком. А судя по голливудскому фильму «Нострадамус», «Третья Мировая» была уже не за горами, и должна начаться чуть ли не завтра в три. В связи с этим физическая подготовка занимала в нашей жизни отнюдь не последнее место, и мы, в свои неполные десять лет, выглядели на все одиннадцать, готовые в пух и прах разнести любого врага своими железными мускулами и необузданным стремлением к триумфу справедливости.
Боюсь даже вспоминать, как мы были бодры и сильны в те годы! Каждую неделю в местном видеозале показывали фильмы с Брюсом Ли в главной роли, а мы не пропускали ни одного вечернего сеанса! Ну, кто еще так тщательно мог изучить технику кунг-фу? Нет, мы с Вовкой, конечно, были людьми, хоть и не большими, но вполне вменяемыми, поэтому полностью отдавали себе отчет в том, что таинственный киномеханик, крутивший боевики, видел их значительно чаще, а значит, является воистину непревзойденным мастером восточных единоборств. Вот только мы как-то и не планировали побеждать киномеханика. Нам хватало уверенности в том, что представители враждебно настроенного арабского мира весьма недоразвиты для того, чтобы ходить в кинотеатры и учиться там всем тонкостям каратэ. Да и есть ли у них, вообще, эти кинотеатры? Откуда им взяться-то? Они же в пустыне живут! С верблюдами!!! А после того, как я заметил, что в неудобной, длинной арабской одежде даже ногой с разворота не ударить, так и вовсе, уверенность в недоразвитости переросла в неуправляемое желание стереть убогих с лица земли-матушки.
В детстве Вовка был высоким, худющим, как скелет, созданием с конопатым носом и замашками Коли Герасимова, из известного советского фильма. Он любил сокрушаться, что не родился во времена рыцарских турниров и расписывал стены в подъезде фразами, типа: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях». Сложно сказать, чем могла закончиться жизнь на коленях лично для меня, но Вовку в такой позе не видел ни разу. Он даже спать, наверное, ложился, падая бревном на кровать, чтобы не дай бог ногу не согнуть.
Вообще, мой друг – невероятно идейный человек! Если ему в голову приходила какая-нибудь дурь, выбить ее оттуда было уже практически невозможно. Так однажды Вовке срочно понадобилось проникнуть на чердак нашего многоэтажного дома дореволюционной постройки, чтобы создать настоящую химическую лабораторию. Для чего? Глупый вопрос. Ясное дело для чего! Чтобы динамит синтезировать! И порох! Надо же, в конце концов, чем-то воевать с дикими арабами. Мне очень понравилось слово «синтезировать» и я, без лишних раздумий, поддержал идею.
Оборудование для лаборатории было раздобыто в школьном кабинете химии. Химичка была женщиной принципиальной, строгой и страшной. Ее знали абсолютно все, а некоторые даже были уверенны, что она ест детей. Мы, конечно, в эти сказки не верили, но проверять на себе как-то не хотелось. А еще все знали, что она никого не любит, кроме Менделеева Дмитрия Ивановича, его периодической системы химических элементов и яиц всмятку с черным хлебом и солью.
Само собой, добиться у такого человека передачи нам в пользование колб и пробирок дипломатическим путем, возможным не представлялось, а может даже и опасным. Поэтому пришлось пойти на крайние меры и взять все необходимое оборудование в бессрочную аренду без ведома арендодателя. Проще говоря, за неделю на нашем чердаке появилось множество разнообразных стеклянных посудин, закрепленных на штативах и соединенных между собой спиральными трубками. Вместе с тем, появилась масса плакатов с изображением красивых и не очень женщин, которые были аккуратно вырезаны из журналов «Работница» и не менее аккуратно расклеены на стенах нашей лаборатории. Все же, мы были, хоть и не большими, но уже немного мужчинами и ценить красоту противоположного пола умели уже тогда. Было там и старое кресло, найденное нами в расширителе на одном из этажей, которое мы заботливо разобрали по частям и перенесли на чердак. Итак, лаборатория была готова!
Это было нечто! Оазис свободы и вседозволенности в мире взрослых людей, состоящем из сплошных ограничений и запретов. Место, где никому не взбредет голову нас искать. Место, где даже киномеханик нам не страшен, потому что взрослый не сможет пролезть между жердями решетки, которой был зарыт проход на чердак! Мы чувствовали себя злыми гениями, создающими «Нечто»! Нечто, способное пошатнуть все человеческие каноны и идеалы! А учебник по химии за шестой класс и вовсе возносил наши лихие устремления до головокружительных высот, вселяя уверенность в том, что впереди ждет масса великолепных научных открытий, а апогеем всех трудов станет переносная водородная бомба с часовым механизмом.
– Только часовой механизм нужен будет обязательно, – многозначительно заметил Вовка, – А то не успеем далеко смыться, и нас либо взрывной волной зацепит, либо облучение получим критическое. Главное запомнить, что после того, как рванет, нужно быстро ложиться на землю, головой от эпицентра, а после того, как взрывная волна пройдет над нами, сразу выпить красного вина – оно радиацию из организма выводит.
Папины электронные часы «Монтана» были доставлены в лабораторию на следующий же день. Бутылка дорогущего импортного коллекционного вина, привезенная папой из заграничной командировки и заботливо хранимая в серванте уже второй год, также благополучно перекочевала в «храм химических богов», а впоследствии, была заботливо разлита в стеклянные пробирки, более удобные для ношения в карманах. Часы решили пока отложить в сторону, так как бомба еще не была готова, и подключать их было не к чему.
С чего начинать сомнений не возникало. Из самого названия бомбы следовало, что делалась она из водорода, а значит надо было срочно его добыть! Я был мальчиком настойчивым и любознательным, и из имеющегося у нас в распоряжении учебника по химии выяснил, что добывается сей чудный элемент весьма просто: достаточно смешать обычную столовую соль, воду и медный купорос, после чего – бросить в эту волшебную жижу кусочек алюминия.
Безусловно, был восторг от удачного опыта! А еще был восхитительный гейзер от не правильной пропорции составляющих. Процесс завораживал, а теплая жижа, вырывающаяся из колбы, заливала все вокруг, создавая атмосферу фантастического хаоса и эффект нестиранных штанов бурого цвета. За штаны потом крепко влетело, не говоря уже о папином вине, пробирка с которым лопнула в кармане и залила без того чудный натюрморт на левой штанине. «Монтану» в тот день я вернул папе сам – совесть загрызла. Папа был растроган и простил юного химика.
Воодушевленные успехами на новом поприще, мы с Вовкой раздобыли книгу «Занимательная химия». И книженция эта была и вправду занимательной! До сих пор не могу понять, что нас подвигло на следующий героический шаг? То ли желание исследовать возможности собственного организма, то ли интерес к тому, как простое вещество может светиться в темноте без батарейки, а возможно и то и другое вместе, но было принято твердое решение во что бы то ни стало синтезировать фосфор! Даже какое-то полезное применение ему заранее придумали, но оно нас интересовало в самую последнюю очередь. Теперь нам был важен процесс! И он, надо сказать, был не менее увлекательным, чем ожидаемый результат. И заключался он в том, чтобы добыть волшебный химический элемент посредством… выпаривания мочи! По крайней мере, авторы книги клятвенно обещали, что фосфор там точно будет.
Долго решали чью выпаривать. Я сказал, что стесняюсь и Вовка, во имя науки, предложил свои услуги, а я, недолго думая, согласился.
После нескольких минут невыносимого удушения аммиачными парами и прочими неприятными запахами, естественный продукт жизнедеятельности моего лучшего друга был полностью испарен! Та-дам!!! Звук фанфар и свет софитов! Овации! По грязным щекам обильно текли слезы. Сложно сказать, были это слезы радости или защитная реакция слизистой счастливых глаз на ядовитые испарения кипящей Вовкиной урины, но на потемневших от копоти лицах отчетливо просматривались заинтересованные улыбки.
Едва дождавшись, когда заветная колба остынет, мы потащили ее в самый дальний и темный уголок чердака. Присматривались долго, пытаясь заметить характерное зеленоватое свечение.
– Вован, а что ты пил с утра? – тихо спросил я приятеля, продолжая настойчиво всматриваться в темноту.
– А что? – также, не отвлекаясь от созерцания, уточнил тот.
– Да, вот думаю, может, надо было что-нибудь пить?.. Ну, что-то специальное, что ли, чтобы фосфор в организме появился.
– А-а-а… - тихо протянул Вовка, - Чай пил. В чае фосфор есть?
– Не знаю, – также тихо честно признался я, а затем, словно вдруг опомнившись и вернувшись в реальность, уставился на Вовку, – Нету, наверное. Видишь же – не светится! Придется теперь мою выпаривать, я молоко утром пил.
– А в молоке, что фосфор есть? – засомневался друг.
– Конечно, есть! А ты думал! – я совершенно не знал, есть ли он там, но вот так легко сдаваться совсем уж не хотелось, поэтому пришлось вести себя решительно и я, для пущей убедительности, добавил: – Там этого фосфора, друг, просто завались! Отворачивайся, наполнять буду.
Оказалось, что в молоке фосфора тоже не было. Да и надоело нам выпаривать, если честно. Времени на создание оружия массового поражения оставалось все меньше, и надо было торопиться спасать мир, а не размениваться на какие-то пустяки с писанием в пробирки.
Только мы разложили все химические приборы по местам, погасили горелку, взяли каждый свою пробирку для отмывки дома от остатков фосфора и собрались уходить из лаборатории, как Вовка, вдруг, замер и настороженно прошептал:
– Че за фигня, Серый?
Я посмотрел на друга, который, открыв рот и выпучив свои без того круглые глаза, созерцал на потолок поверх моей головы. Вернее, это был не потолок вовсе, а довольно мощная и очень старая деревянная балка. На таких держался каркас всей крыши нашего дома. Переведя взгляд на нее, я увидел нечто и не поверил собственным глазам!
Глава 2. Наследство
Мы с другом нашли приключение! Настоящее приключение с настоящим другом! И оно находилось в полутора метрах над нашими головами! О чем еще можно мечтать в этом возрасте?
– «Вем смута гряде великая, и въпълчение, и алчба, и мор, и язва, кою враг дивий несе, - полушепотом вычитывал я вслух, старательно выведенные сотни лет назад буквы с «ятями» и «ерами», – «Ино тебе, сын мой дроля, очина моя тебе тяжко, вяще дружних детей моих хупавых. Рель сей уроком тебе буде, и от тати щитом, и от мунгита-бесермена худаго, и мытаря. Ты же, наследок мой возлюбленнай, въсхыти жито свое, ибо аз, бачко твой, отай охабил очину твою…»
– Серый, что это? – по голосу было ясно, что Вовка начинает нервничать.
– Как будто церковным языком написано… – как завороженный, не в силах отвести взгляда от диковины, пробормотал я.
– Серый, когда мы сюда пришли, этой надписи не было! – продолжал быстро лепетать мой друг, – Я хоть в колдовство там всякое не верю, но...
– Да знаю я, что не было! Когда в пробирку отливал, как раз на нее смотрел – пусто тут было. Бревно, как бревно… Дай дочитаю, блин! Не перебивай! – раздраженно отмахнулся я от Вовки и продолжил вслух: – «…и злато, и басу, и рясы, и голландчики…, и гривны больма в кунах... скудельница отай охаблена … короб лутовяный в нырище меж варганом и рекою Велик… Дон во трех тысячах аршинах от реки во бочаге сокрыл…».
В некоторых местах текста было совсем не разобрать, но нам хватило и того, что я смог прочесть.
– Как ты эти загогулины разбираешь? – недоумевал Вовка.
– У моей прабабушки в деревне Библия старинная есть, она на таком же языке написана. Это старославянский! Раньше на Руси все так писали. Я, правда, мало что понял, но…
– Слушай, не нравится мне это бревно. Идем лучше в футбольца с пацан… – но договорить ему я не дал. Меня немало возмутило такое трусливое поведение друга и я выпалил:
– Не нравится?! Вовка, это написал мужик, который для своего сына наследство где-то спрятал! Я не пойму, ты че не врубаешься? Cам-то посмотри: «злато», «наследок», «сын возлюбленный»... Это клад, дружище! Самый настоящий клад! С золотом, с драгоценностями! А спрятал его этот папаша где-то возле реки Дон. Ну, или Великий Дон… И он еще лежит где-то – точно тебе говорю!
– Издеваешься? Писатель этот жил, когда динозавры мамонтов за жопы кусали! Ты прикинь, когда это было! Уже лет триста прошло, не меньше! А если это Дон, то он за тыщщи километров от нас течет!
– Больше.
– А?
– Думаю, больше трехсот лет прошло. Может даже больше пятисот!
– Ну так, тем более! И с чего ты вообще взял, что сын этот наследство свое не нашел? Может, он его сразу и прикарманил по-тихому?
– А с того, Вова, что надписи на бревне до сих пор не было видно! Она проявилась после того, как мы его своим фосфором драгоценным закоптили! Видимо, что-то полезное все-таки выпили. А значит, никто этот текст никогда не читал – ни сын, ни дочь, ни «враг дивий». Врубаешься, Ватсон?
– Это почему же сразу Ватсон? – недоуменно, и даже с какой-то нелепой обидой, уставился на меня Вовчик.
– Потому что Холмса из тебя не получается!
То ли мой друг очень уж уважал старину Холмса, то ли за что-то откровенно недолюбливал Ватсона, а может просто я не достаточно убедил его в правильности своих суждений, но после этих слов он засопел носом, побагровел и, резко развернувшись на месте, быстро пошел к выходу. Я некоторое время постоял, закусив губу и глядя ему вслед, затем еще несколько раз перечитал написанное, стараясь разглядеть непроявившиеся места, и заковылял к выходу следом за другом.
Чуть позже у Вовки все-таки возник интерес к кладу. Случилось это где-то месяц спустя, после того, как он узнал что такое «гривны». Как-то вечером я сидел поглощенный подготовкой к контрольной по математике. В дверь очень настойчиво позвонили. Едва щелкнув замком, я был откинут в сторону распахивающейся дверью и в прихожую ввалился запыхавшийся друг. Он прискакал ко мне с журналом подмышкой и, активно жестикулируя, вдохновлено принялся рассказывать, что гривны – это такие золотые слитки, которые служили на Руси деньгами и, в доказательство своих слов, раскрыл потрепанный журнал «Огонек», внутри которого имелись фотографии какой-то музейной экспозиции драгоценностей. Гривны там тоже присутствовали, и, скажу я вам, они таки внушали уважение!
Мы, не медля, нашли в школьном географическом атласе реку Дон. Мало того, что от нас она протекала достаточно далеко, чтобы иметь возможность смотаться за кладом туда и обратно за один день, так еще и оказалось, что слишком уж эта река большая, а потому, разобраться где именно богатенький папаша зарыл несметные сокровища было практически невозможно. А в том, что сокровища были несметными, сомневаться теперь уже не приходилось.
Всего за пару походов в библиотеку мы смогли перевести на современный русский язык практически весь текст послания. Выходило, что написано оно было неким богатеньким отцом и адресовано своему любимому сыну. Предусмотрительный папаша спрятал сыновье наследство от нашествия монгол и от сборщиков налогов, а состоял этот клад из золотых гривен, соболиных или куньих мехов и прочих драгоценностей с украшениями. Хранилось это добро в двух разных сосудах – глиняном горшке и берестяной кубышке.
Вначале энтузиазма мы не теряли и готовились к опасной экспедиции на берега славной российской реки, попутно предполагая, на каком ее участке могли случаться глады, моры и алчба, упомянутые в чердачных письменах. Но, с течением времени, запас этого самого энтузиазма становился все меньше, а с неминуемым наступлением пубертатного периода и приходом ночных поллюций, этот самый энтузиазм и вовсе переключился на лиц противоположного пола. Думы в буйных головушках поселились несколько иного характера и об экспедиции пришлось забыть на несколько долгих лет.
Глава 3. Вовка
Шли годы. Какое-то время мы с Вовкой оставались хорошими друзьями, но с возрастом в наших жизнях стали возникать кардинально различные интересы, которые постепенно отдаляли друг от друга, а пришедшая вскоре, на смену беззаботному детству, воинская повинность и вовсе развела по разным городам. Вовка поступил в какое-то высшее военное училище в соседнем с нами областном центре, а я, так и не решившись продаться модным, прибыльным профессиям, закосил от армии и уехал в столицу, окунувшись с головой в любимое занятие – музыку.
Вот только хорошего музыканта, несмотря на огромное желание, из меня не вышло, и я организовал собственную студию звукозаписи, которая со временем стала приносить сносный доход, позволяя получать удовольствие от процесса зарабатывания денег. Мои родители переехали жить за город в бабушкин дом, а нашу квартиру сдали вместе с мебелью каким-то очень дальним родственникам, о которых я до этого даже не слышал.
О Вовке и о его судьбе я теперь практически ничего не знал, кроме того, что с армией у него не сложилось и военное училище он бросил еще на третьем курсе. В общем, «Третья мировая» так и не наступила, клад не искали, а водородную бомбу смастерить как-то руки не дошли…
Следующая встреча с другом произошла прямо в нашем старом доме, когда я приехал в родной город, чтобы помочь родителям с приватизацией жилья. Некоторые необходимые документы хранились в квартире и мне пришлось потревожить нынешних обитателей родного жилища. Обитатели оказались весьма приветливыми людьми с придурковатой внешностью и ярко выраженным чувством благодарности за предоставленную возможность жить за небольшие деньги в тихом центре. За чашкой чая они поведали мне, что на прошлой неделе ЖЭК нанял подрядчиков и начал перекрывать прохудившуюся крышу, и что деньги на этот ремонт собрали всем домом сами жильцы. А еще сосед за стеной на балконе козу завел, которая блеет на весь двор, а уж пахнет так вообще на всю округу.
Я сидел на родной кухне и практически не слушал щебетания квартиросъемщицы, рассматривая старую мебель, краска на которой немного выгорела от времени и стала не такой насыщенной, как пятнадцать лет назад. Глядя на водопроводный кран, который не менялся уже лет двадцать, пытался прикинуть, сколько же раз я своими маленькими детскими ручонками откручивал его, чтобы напиться прохладной воды после долгой беготни в «казаки-разбойники» на горячем асфальте двора. Я понимающе кивал головой, делая вид, что слушаю, а когда кивать надоело, поблагодарил за чай, попрощался и вышел на лестничную клетку, едва не сбив с ног какого-то пьяницу. У того выпал из рук дымящийся окурок и он, весьма доходчиво объяснив кто я и в какую сторону мне следует немедленно пройти, поднял его с пола и поплелся дальше по лестнице наверх. Тихо извинившись, я заковылял вниз, а, спустившись на два пролета, услышал хриплый голос алкаша:
– Серый! Это ты, что ли, был?
Я замер. На мгновение воцарилась тишина. Вопрошающий явно ждал ответной реакции, но я никак не решался отвечать – тут же возникшая чудовищная догадка могла подтвердиться, а мне этого очень не хотелось. Ждать пришлось не долго, сверху послышались шаркающие шаги и, когда опухшее, небритое лицо показалось в поле зрения, я не сразу узнал в нем Вовку. Беззубый рот широко улыбался, а черно-желтые грязные ручищи уже тянулись к моим плечам, чтобы заключить в свои беспощадные объятия. Я стоял, не в силах пошевелить ни единой конечностью и с трудом вдыхал тошнотворный запах немытого тела, дешевого табака и многодневного перегара. А Вовка причитал:
– Старик! Ты куда пропал-то, друг!? Ха! Красавчик! Серый! А ты, я смотрю, поднялся!
Слово «поднялся» он произнес с наигранной важностью, протягивая букву «я» и расплываясь в беззубой улыбке.
– Ты как, вообще? Ты вернулся, что ли? – повисла пауза, – Ели-пали, это ж я! Ты че? Не узнал? Вован я! Ну? Друзяка, ёптить! Хаааа!!!
Он снова полез обниматься. Я не отвечал и тупо смотрел прямо перед собой. Говорить ничего не хотелось, а вот дать по морде – очень. Не для того, чтобы отцепился, а для того, чтобы мозги вправить.
– Слышь, ну ты че немой стал?! А? – заглядывая прямо мне в глаза шутливо-гневно проорал он. – Это ж я – Вовка! Вован! Это у меня в организме дефицит фосфора! Помнишь? Мы же с тобой в пробирки ссали хором!
После этих его слов сдержать улыбку не уже получилось, а он как-то сразу успокоился, отошел на шаг назад, с ног до головы меня осмотрел, продолжая искренне улыбаться, склонил голову набок и тихонько прошептал:
- Серый… - по его опухшим, небритым щекам вдруг потекли слезы. Я оторопел! Он тут же смутился, но слез сдерживать уже не мог. Только разводил руками, и отворачивался, часто моргая и тихонько бормоча:
– Ну, вот, мля… Друган приехал… – а потом как заорет: – Друг приехал, ёли-пали!!! Друг!
Щелкнул замок одной из квартир, из-за приоткрытой двери показалось испуганное лицо тети Муси – нашей общей соседки. Она окинула нас гневным взглядом, фыркнула что-то невразумительное и негромко пробубнила:
- Понажираются паскуды… - затем демонстративно плюнула и захлопнула тяжелую дверь.
Я понимал, что нужно было что-то говорить, но не знал что именно. Выпалил первое, что пришло в голову:
– Ты не заболел, старик? Выглядишь, если честно, не очень. Прости за прямоту.
Вовка отмахнулся, утирая слезы засаленным рукавом старой дешевой ветровки.
– Да что со мной станется? Я проспиртован как лягушка в колбе. Ни одна зараза не пристанет.
– А живешь где?
– Как где? Там же, где и раньше – дома у себя! Я как раз к себе шел, а тут ты на меня набросился! Чуть не убил, подлец! Ты вообще далеко собрался? – на лице у Вовки снова сияла беззубая улыбка.
– Да я в город на один день приехал, вечером поезд, возвращаюсь в столицу.
– Аааа… Понятно… А я думал мы с тобой сейчас эх! – он сжал руку в кулак и потряс ею над головой. Я в ответ только пожал плечами. Вовка как-то разом погрустнел, вздохнул, перевел взгляд на окно и прищурился, а затем, как будто внезапно что-то вспомнив, торопливо пролепетал:
– Слышь, Серый, займи чирик, а? Ты в следующий раз приедешь, я тебе обязательно отдам! Сейчас, понимаешь, просто период такой в жизни… Как-то одно на другое наложилось – мама умерла, с работы уволили… В общем, история та еще – долго рассказывать… Мне-то много не надо, Серый! Так, макарон каких-нибудь купить, а дома кабачки есть консервированные – мамка еще закрывала, царство ей небесное.
Было ясно как день, для чего ему нужны деньги, поэтому я предложил альтернативный вариант развития событий, а он с удовольствием согласился. Через пятнадцать минут мы сидели на летней площадке небольшой шашлычной в ожидании своего заказа под еще пригревающим октябрьским солнцем, а когда заказ принесли, мой друг лихо подхватил запотевший графинчик с холодной водкой и, также лихо, разлил жидкость по пластиковым стаканам.
– За встречу! – торжественно продекламировал он и, не дожидаясь меня, залпом осушил посуду. Не поморщившись, крякнул, закусил огурцом, откинулся на спинку пластикового стула и великодушно разрешил:
– Рассказывай!
Я вкратце описал, чем занимался последние десять лет, а он мне рассказал, как не вышла у него карьера военного, как связался с азерами с рынка, а те его подставили на валюте, как отсидел пять лет за эту подставу и как перебивался после отсидки на стройках разнорабочим. И о том, как запил от безысходности тоже рассказал.
– Ты думаешь, я не понимаю, что я алкаш конченый? Я пьянь, а не идиот, Серый. Знаю, что смерть мне будет от водки, но ничего не могу с собой поделать. Да и хочу ли, тоже не уверен. Бабу мне надо бы путевую, чтобы в ежовых рукавицах держала, только где ж ее возьмешь такую, чтоб на меня полубомжа повелась. Если бы баба, Серый – клянусь! Детей бы завел! Воспитывал бы! Я бы их в футбол научил… Помнишь как я в футбол бегал? А!? Всех мы с тобой делали как сынков! Козырная команда была!
Вовка приуныл, глядя на шумящий вдалеке проспект.
– У тебя работа-то есть? – спросил я.
– Ну, вообще-то, я на столярке последний раз батрачил, но там хозяин – сволочь – на зарплату прокинул, я его послал и сейчас пока месяц без работы. Но я ищу! Если ты за бабки паришься, то обещаю…
– Да не переживаю я за бабки, угомонись. Если тебя так это волнует, то в следующий раз ты меня угостишь, договорились?
– Да не вопрос, старик! О чем речь!?
– Вот и ладненько. Слушай, а где сейчас наш ЖЭК находится? Мне надо заскочить – квартиру приватизирую родительскую.
– Да там же, где и раньше. Хочешь, я с тобой? У меня времени валом!
Мы неспешно закончили обед и пешком отправились в ЖЭК. По дороге Вовка долго пел мне оды о том, какой я молодец, что выбился в люди и все такое прочее. Я, из уважения, слушал его, и горько было на душе от того, что не могу ответить другу тем же. Чем дольше я размышлял о Вовке и о его положении, тем тверже становилась уверенность в том, что нужно его как-то спасать. Он остался совсем один. А как расплакался в подъезде? В-общем, не было у него теперь никого, кроме меня и я просто не имел морального права бросить друга в таком положении.
– Серый! – вдруг встрепенулся Вовка. – А помнишь наш чердак? Ну, лабораторию эту и балку деревянную с надписями!
Я, улыбаясь, утвердительно кивнул, в груди потеплело от приятных воспоминаний:
– Помню, конечно.
– Так я ж узнал, откуда балка! Она старая. Очень! Ну, в смысле, дом у нас не такой старый, как это бревно. Нет, он-то конечно старый – дом наш, но балка эта вообще старая! Прикинь? В-общем, она из какого-то господского дома старинного. Там такая история… После революции, когда коммунисты отстраивали страну советов, разбирались по всей нашей области господские дома на стройматериалы. А потом из этого хлама в городе коммуналок всяких понастроили. Вот в нашем доме, как раз из таких вот бревен, крышу новую и слепили. Усекаешь?
– Да ну… Чушь какая-то.
– Ничего не чушь! Мне не веришь – в ЖЭКе сейчас спроси! Там должны знать как и когда дома строили!
– Даже если так, что это меняет?
– Как это что? Все меняет, Серега! Клад у нас в области где-то лежит, а не за сотни километров! Из области это бревно!
– Так там же, вроде, Дон был...
– Великий Дон, друг! – Вовка демонстративно поднял указательный палец к небу, – Великий, мать его, Дон! Так раньше Северский Донец назывался! Так что никакой это не Дон, Шерлок Холмс ты липовый! Донец наш родной в двадцати километрах отсюда! Рядом!
Я посмотрел ему в глаза и снова увидел в них того настоящего друга Вовку, который писал на стенах «Лучше умереть стоя…», а теперь еще и отомстил мне за Ватсона. Значит еще не все потеряно и пациент скорее жив, чем мертв!
– А знаешь, куда нам с тобой надо, Вовчик? – тут уж загорелся сумасбродной идеей и я. Он вопросительно приподнял косматые брови и с выжиданием уставился на меня, – В городской архив.
– А что там?
– А там будем искать старинные поселения на Северском Донце.
Глава 4. Архив
Архив встретил нас библиотечным запахом и затылком явно женской головы с гулькой из седых волос. Туловище было небольшим и состояло из квадрата с торчащими из него нижними конечностями. Одето туловище было в длинную коричневую юбку и пиджак из того же материала. Верхних конечностей видно не было вовсе. Оставалось надеяться, что они все же есть, просто скрыты от нашего взгляда и находятся где-нибудь впереди. Весь организм женщины дислоцировался у окна холла Облархива и, судя по чавканью, был активно занят поглощением пищи. Голова, в ответ на наше дружное приветствие, глухо промычала:
- Угу…
Мы с моим другом ребята смекалистые, поэтому сами догадались, что леди таким экстравагантным образом поздоровалась. Туловище не двигалось, а чавканье продолжалось с прежней интенсивностью. Вовка, почему-то, поприветствовал ее еще раз и, переведя взгляд на меня, недоуменно пожал плечами. Повисла неловкая пауза в нашем, не успевшем начаться, диалоге. В помещении было тихо. На обшарпанном столе архивного работника блестел глянцем старый дисковый телефон и лежала какая-то серая канцелярская книга, с привязанной к ней дешевой китайской ручкой. На стене кварцевые часы издавали мерное тиканье, которое, эхом разносилось по абсолютной тишине помещения государственного учреждения. Я решил, что прождали мы уже достаточно долго, и только решился на вопрос, как вдруг прямоугольное туловище начало осуществлять медленное поступательное движение вокруг своей оси против часовой стрелки. Руки были! У меня отлегло от сердца... Одна из них держала чашку, а другая совершала «вытирательные» движения о полу коричневого пиджака. В голове был рот, и он жевал. Глаза тоже были, и они смотрели на меня, а я, впервые в жизни, ощутил на себе действие телепатии. Мысли архивного секретаря стремительной рекой вливались в мозг и яркими красками изображали отчетливую картину следующего содержания: «Мы с моим другом Вовой – ничтожнейшие создания, ничего не смыслящие в процедуре регистрации запросов от граждан, и даже не ведающие о существовании действующего Закона «Об обращении граждан в государственные учреждения»! Из-за таких вот никчемностей, как мы с Вовкой, в ее жизни нет счастья, а страна разворовывается, и не видно этому конца. И вот мы стоим перед Ней и ПОЛНОСТЬЮ зависим от Ее дальнейших решений! Она вершит судьбу ничтожеств! И ничтожества справедливо ответят за свое ничтожество!».
Заготовленный заранее вопрос застрял между голосовых связок, так и не родившись, а женщина – назовем ее так – показав всем видом, что никакого интереса к нам не испытывает, медленной походкой подошла к столу, присела, уставилась на телефон и, стараясь выковырять языком застрявшую между зубов еду, сухо и громко проскрежетала:
– Слушаю!
Я стал лихорадочно вспоминать для чего мы сюда вообще пришли. Вовчик тоже молчал, видимо надеясь, что я шокирован в меньшей степени. В итоге образовалась пауза. Она цокнула языком и, очень глубоко вдохнув, очень громко выдохнула, затем облокотилась о столешницу и сцепив пальцы в замок, отвернулась в сторону. Истерично зазвонил телефон. Вовка чуть не подпрыгнул от неожиданности. Женщина неторопливо сняла трубку и поднесла ее к уху, бросая на нас обжигающий взгляд. Я отошел в сторону, Вовка попятился следом за мной.
– Архив! – заскрипела она в трубку и мне почему-то стало жаль невидимого собеседника, но в следующее мгновение произошло что-то совсем уж невероятное: на лице женщины, неведомо откуда, появилась настоящая улыбка! Не оскал, не ухмылка, а именно улыбка! Голос тоже изменился и стал немного походить на женский: – Привет, дорогуша!
Мы с Вовчиком невольно переглянулись и без слов поняли, что не все еще потеряно и ситуацию можно попытаться исправить. Пока женщина говорила с подругой о своей нелегкой жизни, у нас было время окончательно прийти в себя и сделать правильные выводы.
– Тут в соседнем здании есть магазин продуктовый. Дуй туда, купи коробку конфет, - я протянул Вовке купюру и хлопнул по плечу, – Можешь еще банку кофе захватить. И шоколадку! И в пакет все обязательно!
– Ага, - ответил тот и пулей выскочил за дверь.
Через полчаса мы уже снимали копии со старинных карт, а милейшей души архивный работник, заботливо хлопочущая вокруг нас, участливо предлагала ознакомиться с оригиналами «Плана генерального межевания» нашей губернии.
Выйдя из здания архива, я нашел взглядом стоматологическую клинику и потащил своего друга в ее сторону. Вовка, абсолютно не понимая к чему эта спешка и куда мы вообще направляемся, пытался сопротивляться, а когда подошли к крыльцу клиники, то и вовсе вырвался и торопливо засеменил в противоположном направлении, боязливо оглядываясь через плечо. Я стоял на месте, а Вовчик отошел от меня на безопасное расстояние, остановился и, глядя круглыми от страха глазами, демонстративно отрицательно замотал нечесаной головой из стороны в сторону.
– Ну, хорошо. Тогда начнем с парикмахерской...
На поезд меня провожал чисто вымытый, гладко выбритый, стриженый и надушенный молодой человек в новых лаковых туфлях, фирменных джинсах и модной рубашке с позолоченными запонками. Хронического пьяницу в нем выдавала лишь легкая припухлость лица и жуткие черные зубы, которые исправлять было уже просто некогда. Я пообещал другу приехать через неделю, как только улажу дела на студии, и закончить его преображение. Он заверил, что твердо решил завязать с выпивкой и начать новую жизнь. Я, в свою очередь, оставил ему визитку и разрешил звонить в любое время, даже среди ночи. Так мы и расстались. А в город мне удалось вернуться только полгода спустя.
Глава 5. Точки
За это время мне удалось тщательно изучить каждый сантиметр снимков карт и планов, а также более скрупулезно отнестись к переводу текста послания, которое удивительным образом сохранилось в моих старых школьных тетрадях. В итоге выяснил, что клад был закопан на дне оврага или небольшого водоема, который располагается между Северским Донцом и скифским курганом. Оставалось отмерить два километра (это и есть 3000 аршинов) от реки и на этом расстоянии искать по карте углубления и водоемы, а заодно выяснять, где по берегам стоят курганы.
Казалось бы, все просто и ясно: вот курган, вот река, вот между ними озеро или ямка – там клад. Но не тут-то было! Как оказалось, скифы эти, были ребятами веселыми и непоседливыми, поэтому кочевали где зря со своими семьями и стадами, не стесняясь обижать всех, кто попадался на пути. Обидели, отобрали все что было, отпраздновали и дальше поехали самоутверждаться. В общем, жизнь не скучная даже в своем однообразии. Но обижать получалось не всегда, и отгребать, в таких случаях, приходилось по полной программе. Получили заслуженных тумаков, и ну давай хоронить своих героически погибших воинов вместе с лошадьми и оружием заодно! Вот только, как я уже говорил, народ был веселый, а значит, просто ямку выкопать и похоронить по-человечески было для них слишком просто – это ж скукотища-то какая! Скифы находили самый высокий холм в округе, тащили туда убитого и на самой его вершине аккуратненько прикапывали героя вместе с верным конем. Так образовывался курган.
Все бы ничего, да только уж очень любили эти самые ребята по брегам рек бегать, а отхватывать конкретных тумаков, видимо, только на берегах и получалось, так как в пятикилометровой зоне по Северскому Донцу я насчитал десятки таких могил. Водоемов в промежутке между курганами и рекой тоже хватало. Сузить круг поиска удалось лишь благодаря старинным картам, на которых были отмечены населенные пункты, расположенные поблизости от курганов, а значит в одном из них мог жить тот самый заботливый и предусмотрительный папаша.
Круг-то сузился, да только мест таких все равно выходило приличное количество, а значит, ждало нас с Вовкой лето, полное приключений настоящих кладоискателей. Оставалось только это лето дождаться и надеяться на то, что друг его тоже дождется или хотя бы позвонит. Но он, почему-то, не звонил. Ни разу за полгода. Я испытывал чудовищное чувство вины за то, что не вернулся к тонущему в алкогольной зависимости Вовчику, как обещал, и даже пару раз хотел отменить запланированные важные дела, но вечно возникали какие-то еще более неотложные встречи или контракты, которые никак не отпускали домой. Отсутствие телефонных звонков от Вовки подтверждало самые грустные прогнозы – он снова запил. В этом я был просто уверен.
Как-то поздним зимним вечером, сидя перед телевизором в любимом кресле, я переключал каналы и наткнулся на сюжет о родном городе. Привлекательная молодая корреспондентка, стоя на фоне нашего дома, хорошо поставленным голосом сообщала о страшной трагедии, случившейся в соседнем дворе. На последнем этаже элитного новостроя прогремел взрыв и полностью сгорела квартира одного весьма успешного бизнесмена, славящегося своими активными инвестициями в инфраструктуру города и меценатством в сферу музыкальной индустрии. Сам бизнесмен погиб во время взрыва. Официальную причину трагедии пока не называли, однако по предварительным данным ею стала банальная утечка газа. Также, сообщалось, что в последнее время Бреславский Игорь Генрихович – так звали погибшего – конфликтовал с рядом сомнительных лиц, которые за последний год осуществили серию рейдерских атак на ряд крупных торговых и производственных объектов, находящихся в собственности бизнесмена.
Я раньше много слышал об этом человеке, о его весьма немалых капиталах, о его большой нелюбви к коррумпированной городской власти и даже как-то раз встречался с ним лично на презентации нового альбома одной весьма популярной певицы, которая записывалась на моей студии. Довольно приятный человек с умным взглядом и аристократичной внешностью, за которым повсюду слонялись два широкоплечих телохранителя. Возможно, именно это мое личное знакомство и послужило причиной такого сильного переживания о трагической судьбе совершенно чужого человека. А, может быть, уже тогда я, с помощью какого-то шестого чувства, понял, что эта смерть обязательно еще коснется меня лично. Естественно, тогда я и предположить не мог, как сложится дальнейшая жизнь и как увиденные в выпуске новостей события изменят мою собственную судьбу.
А тот вечер я лишь задумался над бренностью нашей жизни и над тем, что все в этом государстве принадлежит тем людям, которые правят балом сегодня, сейчас, не задумываясь о потомках. И какими бы законами не охранялась наша частная собственность, она в любой момент может стать не нашей. Ну, а если ты рискнешь с этим не согласиться, то и право на жизнь у тебя отберут без зазрения совести.
В апреле, когда сезон студийных работ подошел к концу, я плюнул на все и вернулся в свой родной город с единственной целью – снова найти друга и вернуть его к нормальной жизни. Вот только моим благородным планам было не суждено сбыться уже никогда – беспробудного алкоголика Вовки не стало.
Глава 6. Сборы
Нет, сам Вовка, конечно же, был жив и здоров. А вот алкоголика Вовки не было и в помине. Он сдержал данное полгода назад обещание и завязал с выпивкой. Я даже оторопел от такого преображения. Подойдя к входной двери друга и нажав на кнопку звонка, ожидал увидеть все ту же опухшую физиономию с недельной щетиной и впавшими глазами. Но, вопреки ожиданиям, дверь открыла сногсшибательная блондинка с чупа-чупсом во рту, одетая в одну лишь мужскую рубашку, едва прикрывавшую все самые интересные места ее цветущего организма. Нет, это, конечно не Вовка был, тут ошибиться трудно. Девушка оценивающе меня осмотрела с ног до головы, улыбнулась и весело прощебетала: «Бонжур!» Не дожидаясь ответного приветствия, она развернулась на месте и, на ходу бросив: «Вооов, к тебе тут пришли!», зашлепала босыми ногами в ванную.
Я стоял на лестничной клетке и не решался войти. В квартире был сделан шикарный ремонт, и только сейчас я обратил внимание на новенькую бронированную дверь. В этот момент я был практически уверен в том, что здесь поселились совершенно другие люди, и даже успел испугаться, что с другом что-то случилось. Но из спальни, обернутый простыней ниже пояса, вышел высокий, улыбающийся «качок», как две капли воды похожий на Вовку, но заметно посвежевший! Не успел я и слова сказать, как он раскинул в стороны свои огромные ручищи и с криком «Ааааа!!!» понесся ко мне обниматься.
– Ну, ты, блин, умеешь удивлять, дружище! – сквозь его радостные крики выдохнул я. – Ты чего не звонил-то, гад?
– Да визитку твою где-то посеял в первый же день, представляешь? Пытался тебя отыскать по справочникам, но… – он пожал плечами, – А ты тоже хорош! Когда обещал приехать-то?
Только сейчас я обратил внимание на Вовкины зубы – улыбка была «голливудской».
– Обещал, Вовчик, да только дела навалились… Долго рассказывать.
Блондинка к тому времени переоделась в свою одежду, которая, впрочем, скрывала девичьи прелести не больше, чем Вовкина рубашка. Попрощавшись с нами в той же манере, в которой минуту назад поздоровалась, она выпорхнула из квартиры, оставляя после себя тонкий аромат модных духов.
Я сидел в новеньком кожаном кресле бежевого цвета и удивлено рассматривал роскошь преобразившегося жилья. Вовка гремел на кухне посудой, жаря ароматную «яичницу по-грузински». И тут мне в голову пришла совсем уж невероятная догадка! Я даже в начале отбросил ее в самый дальний уголок пораженного сознания, но она была настолько очевидной, что мне невольно пришлось к ней вернуться и, не смотря на некую бестактность, задать вопрос другу напрямую. Я вскочил с кресла и пришел на кухню.
– Неплохо ты устроился, старик. Откуда у тебя все это?
Тот, продолжая нарезать колбасу, обернулся в мою сторону и широко улыбнулся.
– Что? Нравится? Дизайнера нанимал! Во как! Круто, правда?
– Спрашиваешь! Да у тебя тут палаты царские, блин! Признавайся как ты за полгода так преобразиться сумел?
– Терпенье и труд, Сергей Владимирович, как говорится, все перетрут! Взялся за голову, обмозговал одно дельце и выгорело!
– Лихое дельце, если честно. Я за многие годы упорного труда себе такую роскошь позволить не могу, а тут ты за зиму, прости конечно, из обезьяны в человека превратился, да еще и в какого человека! Колись, давай, что за дельце такое? Задом чувствую, что специально недоговариваешь чего-то. Неужто клад наш отыскал?
Вовка замер и, перестав орудовать ножом. Он отвернулся к окну, тяжело вздохнул, выдержал небольшую паузу, затем перевел в ту же столешницу и низким голосом проговорил:
– Нашел, Серый. Каюсь… Все сам нашел. Золото там, серебро всякое, бриллианты… И гривны нашел! Гривны тоже были, да…
Я смотрел на Вовку и не мог понять шутит он или правду говорит. Зная старого друга как облупленного, я, конечно же, подозревал его в возможном розыгрыше, но его серьезное лицо и нахмуренные брови ничем не выдавали даже намека на веселье.
– Что еще? – продолжал свою исповедь он, – Ах, да! Эти… Как их там? – он покрутил указательным пальцем в воздухе, – Соболя! Точно! Соболей нашел еще, да… Троих, прикинь! Они живые еще были! Старожилы! На древнеславянском со мной общались… Хорошие ребята.
Вовка перевел взгляд на меня, и мы синхронно засмеялись.
– Серый, ну какой нафиг клад? Я за эти бабки костьми ложусь, вкалываю как проклятый! Знал бы, чего только стоило с выпивкой завязать! Когда ты в Киев уехал, я неделю не просыхал, даже «белка» разок приходила, врачи думали, что не выживу. Ничего, завязал, слава Богу. – Вовка помолчал, явно о чем-то крепко задумавшись, дорезал колбасу и продолжил, но уже без того лихого запала, с которым начинал, – А когда протрезвел окончательно, за голову решил взяться. Хорошо, люди добрые помогли – друзья еще по армии – на ноги поставили, дали заработать…
Вовка тяжело вздохнул, обернулся ко мне и, на ходу разбивая в раскаленную сковороду яйца, спросил:
– Ну, а ты какими судьбами у нас, бизнесмен?
– Так, я к тебе! Типа, в гости, проведать, поддержать, из запоя, так сказать, вывести! А ты вон как. Старик, я прям, горжусь тобой. Честно! Ты молоток! – для убедительности я похлопал друга по плечу. В ответ друг только неопределенно хмыкнул и тихо пробормотал:
– Ну, да…
После плотного холостяцкого обеда Вовка полез в кладовку и изъял оттуда камуфляжный рюкзак. На его лице сияла все та же голливудская улыбка, и ее загадочность явно имела под собой какую-то почву в виде сюрприза. И этот сюрприз не заставил себя долго ждать. Друг уселся на полу посреди шикарного мохнатого ковра и расстегивая застежки рюкзака пропел:
– Ну, что, мой юный кладоискатель, готов ли ты к сюрпризам? – с этими словами из рюкзака по частям были изъяты и разложены на ковре части какого-то хитрого прибора. Я молчал и внимательно наблюдал, как тот лихо скручивает их между собой, присоединяя к каким-то блокам какие-то провода, а когда сборка была уже практически окончена, до меня, наконец, дошло, что он хотел мне показать.
– Это что миноискатель, что ли?
Я просто не верил своим глазам! Почему-то раньше я был абсолютно уверен, что подобная техника применяется исключительно в вооруженных силах и вероятность раздобыть ее была равносильна вероятности приобретения боевого вертолета «МИ-8». Но этот прибор был создан определенно для другого потребителя и явно предназначался для использования в мирных целях, о чем свидетельствовали яркие логотипы производителя на корпусе блока управления и отсутствие расцветки типа хаки.
Вовка прыснул:
– Миноискатель? Деревня ты, блин! Металлодетектор! – это слово он произнес медленно, по слогам, тыча указательным пальцем в потолок, – Хотя, можно, конечно, и мины искать, но я бы не советовал – стремное это мероприятие. Кучу бабла отвалил за него, между прочим – самый дорогой взял, он глубже других металлы видит, и даже под водой можно с ним плавать, но только не очень глубоко. Вещь, Серега! У меня знакомый с таким по пляжу золото ищет. Не кучеряво, конечно, но на хлеб с колбасой хватает. Говорит, что золота народ теряет на пляжах немеряно.
– Испытывал уже?
– Пока не успел, но Колян – знакомый этот – показал, как пользоваться. Да там где-то в рюкзаке инструкция должна быть, почитай, если хочешь. Вроде не сложно всё. Где-то здесь была…
Он принялся рыться в карманах рюкзака, но, будто вспомнил что-то, снова обратился ко мне:
– Слушай, ты вообще на долго приехал?
– Ну, это от тебя больше зависит, я не тороплюсь никуда.
– Ух ты! То есть, недельку-другую я могу у тебя украсть?
– Да хоть месяцок! У меня отпуск, дружище! Смотри, как бы я у тебя лишнюю недельку-другую не украл.
– Слушай, старик, мне этот клад покоя не дает. Веришь? Он мне уже снится по ночам! Ты же знаешь: я, если загорелся чем-то, меня хрен потушишь! – Вовка возбужденно жестикулировал, – Тут даже не в бабках дело – этого мне пока хватает! Тут другое. Азарт! Азарт, Серега, дикий! Я думал, что не дождусь тебя и снова сам в архив рвану. Ты, кстати, карты привез?
– Привез, в машине лежат.
– Тащи, искать будем!
– Да я уже нашел всё, если честно. Точнее, не то чтобы нашел, просто отметил где это быть может.
– И что получилось?
– Ну, надеюсь, что за пару недель должны успеть объехать. Большая часть территории в районе Печенег, Старого Салтова и Хотомли, но и южнее по Донцу мест хватает.
Вовчик присвистнул.
– Не хило…
– Да, вариантов предостаточно. А может и дольше придется помотаться…
– Ну, да. Погода может подвести, опять же… – Вовка уже во второй раз за день над чем-то внезапно задумался, и мне показалось, что в этот момент он находится где-то далеко отсюда, но уже в следующее мгновение он снова ожил и уже с другой интонацией продолжил: – Но это даже к лучшему. Ладненько, друг, собирайся, поедем амуницию покупать. И, кстати, я угощаю – за мной должок! Я не забыл.
Я не стал сопротивляться, прекрасно понимая, что ему приятно чувствовать себя самодостаточным человеком после многих лет унизительной жизни в пьяном угаре. Выйдя во двор, Вовка в очередной раз меня удивил. Он медленной походкой подплыл к шикарной черной «Тойоте Прадо» и с показательной гордостью снял ее с сигнализации. Машина мигнула поворотниками и щелкнула замком. Я, не менее показательно, выпучил глаза, раскрыл рот и тут же закрыл его, придерживая нижнюю челюсть рукой.
– То-то! – воскликнул он и уселся за руль, а когда я умостился рядом, добавил: – Это, Серый, не машина. Это, Серый, самолет!
По дороге в магазин я в очередной раз решился разузнать поподробнее, откуда же такие деньжищи всего за полгода? И что за волшебные друзья такие у него появились, которые из запоя помогли выйти? Признаюсь честно, по этому поводу я испытывал некую смутную тревогу смешанную с долей дружеской ревности. Однако Вовка, в своей привычной манере, отшутился и пообещал рассказать обо всем, когда появится свободное время. Сейчас он был с головой поглощен мыслями о предстоящих поисках клада и сопутствующих приключениях. Я не стал настаивать и отложил свои расспросы на потом. В конце концов, впереди еще было много времени для этого.
За день мы посетили невероятное количество магазинов! Казалось, Вовчик хочет скупить все – начиная с непромокаемых спичек, и заканчивая палаткой, лодкой и гидрокостюмами. Даже саперную лопату купили фирменную финскую! Деньги, казалось, он не считал. Даже от предлагаемых магазинами дисконтных карт пренебрежительно отказывался, подмигивая мне и намекая на то, что ему по плечу здесь весь магазин купить. Типичный «новый русский», да к тому же еще и Вован! Один раз я даже не выдержал и рассмеялся после очередного такого нелепого поступка, на что тот отреагировал и вовсе странно:
– Ты че, старик, не веришь, что я могу себе позволить это фуфло за такие бабки купить? – он тут же подозвал жестом продавца и глядя мне в глаза сказал тому: – Слышь, три таких заверни!
Продавец оторопело уставился на Вовку. Затем, видимо подумав, что ему послышалось, перевел взгляд на меня. Я же стоял с дурацкой улыбкой на лице и пожимал плечами, дивясь чудесам совдеповского менталитета на фоне наличия реальных денег.
– Вам завернуть три сноуборда? – переспросил парнишка с отвисшей челюстью.
– Я не понял, я тебе че по-китайски сказал, что ли? Три штуки, говорю, заверни мне!
– Хорошо. Но мне сначала нужно уточнить есть ли столько н складе. Такие дорогие модели мы, как правило, продаем под заказ, это профессиональные…
– Короче, давай сколько есть, не парь мне мозг!
Парнишка мигом исчез где-то в закулисье, а я обалдевший от такого поступка взглянул на друга:
– Вова, скажи мне, нахрена тебе в мае три сноуборда? Да еще и таких дорогущих! Ты же даже на лыжах ни разу не катался, куда тебе еще и на сноуборде ездить? – в этот момент в торговый зал вернулся продавец, неуклюже таща три огромные коробки и я, не выдержав, прыснул от смеха.
– Ладно, – смутился Вовка, видимо поняв, что перегибает палку, – Неси обратно свои борды… Только далеко не прячь, слышь? Я их зимой куплю!
Вечером, усевшись в просторной гостиной, мы скрупулезно изучали карты и конкретизировали маршрут поисков. Выезд запланировали на послезавтра, а весь следующий день занимались затаркой продуктами и упаковкой всего снаряжения в багажник Вовкиного внедорожника. Ближе к полуночи все приготовления были окончены, а команда «отбой» стала настоящим избавлением. Просыпаться планировали рано на рассвете.
[/more] [/more]
Добавлено:
Если будет интерес, могу продолжить. В повести 34 главы. Написана в качестве пробы пера.
С уважением.
