Как-то в автобусе дальнего следования я познакомился с латышкой из Австралии.
Говорили по-английски. Она пожаловалась, что возвращается жить на ПМЖ назад в Австралию, из-за школы для ребенка (в смысле, чтобы региональный язык - латышский - стал главным = основным в жизни ребенка) и из-за отношения латышей к "её друзьям русским", мне пришлось при этом улыбнуться, или ухмыльнуться, - как хотите.
Сам я думаю, что причина была в нижеслежующем. - Ведь интересно, почему латышка не захотела жить "у себя на родине". Таких латышей из России счас в Латвии (без гражанства, в основном) - 40 000. Моя симпотная латышка имела гражданство и даже дом, конфискованный латышами в 20-е годы у немцев (ну, как счас в Родезии черные отбирают землю и дома у белых = "апартеид наоборот"), после 90-х жилье денационализировали и отдали латышам. - Кому интересно - осильте эту статью. - Особенно интересны тамошние комменты читателей. - Наш собеседник Илмарс Шлапинс.
===========================================================
10 февраля 2014, 11:23 (мск) | Общество | Apollo.lv
http://news.mail.ru/inworld/latvia/society/16880537/ Языковед: многие латыши нетерпимы к акценту Одна из частых проблем, с которой сталкиваются русские, не очень хорошо владеющие латышским – нетерпимость собеседника к разговору с ошибками. Такое мнение выразил философ и автор книги Jauno latviešu valoda, автор анекдотов про «среднего латыша» Илмарс Шлапинс в интервью журналу «Открытый город».
«Желание принадлежать к чему-то особенному свойственно людям. И чем группа меньше, тем это чувство более обострено. Большинство латышей очень трепетно относятся к тому, говорит ли человек с акцентом. И заметный акцент вернувшихся из Америки и Австралии соотечественников порождал некое отчуждение», — считает эксперт.
По словам Шлапинса, т.н. «грамматический нацизм» — тяга к языковой чистоте — зародился в Латвии в 50-60-е годы прошлого века в среде советских языковедов, которые родились и выросли в независимой Латвии. «У них были особые требования к произношению и грамматике. Тогда и приняли, что земгальский латышский — самый правильный, литературный. А вентспилсский диалект или, не дай Бог, латгальский — выкорчевывали», — пояснил писатель. «То есть интеграция пробуксовывает даже на уровне латышей», — отметил Шлапинс.
Многие латыши, по его мнению, использовали этот термин в очень узком смысле. Даже в превратном: как введение русских в латышское общество.
«Некоторым это не нравилось — они считали, что русских вообще не надо никуда вводить, пусть лучше уезжают. Те, кто соглашался с необходимостью интеграции, решили, что русские должны стать латышами — активно заговорить по-латышски, отправить детей в латышские сады и школы, а со временем забыть русский вообще. Такая милая утопия».
«На самом деле слово “интеграция” означает совсем иное, — говорит Шлапинс. “Это сплочение разрозненных частей. Скажем, если ваза разбита, то интегрировать ее можно, склеив все осколки, а не вводя один осколок в другой. Так что интеграция — совсем иной процесс, чем тот, которым занимались наши политики последние 15 лет”.
Автор книги сделал неожиданное признание: “На самом деле — многие подсознательно не хотят, чтобы русские говорили по-латышски”.
На вопрос, каково же, по его мнению, решение проблемы, он ответил:
“Думаю, что решение проблемы во многом связано с многоязычием. Чем больше языков будут знать жители Латвии, тем лучше. Важно обучать латышских школьников русскому языку, наравне с английским и немецким. Тем более что большинство русских школьников латышский знают, а вот молодые латыши с трудом понимают русский. А чего люди не понимают, того боятся”.
По мнению философа, особый статус латышского языка в Латвии — довольно странное явление, “по сравнению с другими странами, где есть понятие официального языка, у которого нет особых привилегий, зато есть обязанности. Зачастую таких официальных языков даже несколько. Просто потому, что так удобно — на них разговаривает большинство людей”.
Однако по его словам, в Латвии в 90-е годы решили, что латышский язык надо занести в Красную книгу и защищать, как умирающий. И это не сработало на пользу интеграции общества.
“Главный аргумент латышских националистов: если русский использовать наравне с латышским, то русский победит. Тут любят приводить в пример советские времена: если в трудовом коллективе или на собрании есть хоть один русский — все начинают говорить по-русски. Но, по-моему, эта практика давно себя изжила. Как-то на радио Naba мы провели эксперимент: я вел передачу только по-латышски, а мой соведущий — по-русски. Это был интересный тренинг. Почему бы не использовать это в жизни?”
