BookMaster
В книге, на мой взгляд, нет ни счастливого ни несчастного конца. Там такой философский конец. С додумыванием
В книге, на мой взгляд, нет ни счастливого ни несчастного конца. Там такой философский конец. С додумыванием
Всем кто задумывался о смысле жизни, религии
Не понял ты Лема. Он технократ, футуролог. Он никакого смысла жизни не ищет и о религиях всерьез не рассуждает. Читай Summa Technologiae.
Не понял ты Лема. Он технократ, футуролог
где он серьезно рассуждает не о психологии или социуме, а о смысле жизни или религиях
Почему?
Приведи цитаты, где он серьезно рассуждает не о психологии или социуме, а о смысле жизни или религиях.
Догматы
кажутся вечными лишь в начале пути в цивилизационную даль. Сперва
воображали себе Бога суровым Отцом, потом Пастырем-Селекционером,
затем Художником, влюбленным в Творение; а людям оставалось играть
соответственно роли послушных детишек, кротких овечек и, наконец,
бешено аплодирующих Господних клакеров. Но ребячеством было бы думать,
будто Творец творил для того, чтобы творение с утра до вечера
заискивало перед ним, чтобы его авансом обожали за то, что будет Там,
коли не по сердцу то, что делается Здесь, - словно он виртуоз, который
взамен за истовое бисирование молитв готовит вечное бисирование жития
после земного спектакля, словно свой лучший номер он приберег на
потом, когда опустится гробовой занавес....
Если Бог обладает всеведением, он знает обо мне все, и притом за
бесконечное время до того, как я явился из небытия. Он знает также,
как отнесется к моему страху или моему ожиданию, поскольку превосходно
осведомлен о своих собственных будущих решениях: иначе он не всеведущ.
И нет для него никакой разницы между мыслью пещерного человека и
разумом, который через миллиард лет создадут инженеры там, где ныне
лишь лава и пламя. Не знаю, с чего бы он стал придавать особую роль
внешней оправе верований и даже тому, любовь ты к нему питаешь или
ненависть. Мы не считаем его изготовителем, ожидающим одобрения от
изделия, поскольку история привела нас туда, где природная подлинность
мысли ничем не разнится от мысли, разожженной искусственно, а значит,
нет никакого различия между искусственным и естественным...
....мы не
думаем, будто Создатель скрывает свою любовь к нам под маской обеих
этих альтернативных мук и учит нас уму-разуму для того, чтобы тем
труднее было его разгадать; и не в том миссия Церкви, чтобы обе
трагедии - свободы и рабства - назвать векселями, выплату по которым
гарантирует Откровение и которые небесное казначейство учтет с
процентами. Представление о небесах как о щедром кассире и о пекле как
долговой яме для неплатежеспособных должников - недолгое заблуждение в
истории веры. Теодицея - не краснобайство адвокатов Господа Бога, а
вера - не слова утешения: мол, как-нибудь в конце концов обойдется.
Меняется Церковь, и меняется вера, ибо та и другая пребывают в
истории; нужно предвосхищать и грядущие перемены,....
Вера - единственное, чего нельзя отнять у
сознающего существа до тех пор, пока оно сознательно пребывает в вере.
Однако же разум - это способность мыслить по-всякому, а значит,
инакомыслить.
Прежде, в древних откровениях, Господь постоянно вмешивался во
все: хороших живьем забирал на небо, плохих поливал серой, сидел за
первым попавшимся кустом - и лишь потом начал отдаляться, утрачивать
наглядность, человекообразие, бородатость; исчезли школьные пособия в
виде чудес, эффектные учебные опыты - такие, как переселение бесов в
свиней и ангельские инспекции, - словом, вера обходилась уже без
ярмарочной метафизики; из области чувств она переходила в сферу
абстракции. Но и тогда не было недостатка в доказательствах Его
существования, формулируемых на языке санкторной алгебры или какой-
нибудь еще более элитарной герменевтики. В конечном счете процесс
абстрагирования достигает вершины, на которой объявляют о смерти Бога,
взамен обретая стальной, леденящий и жутковатый покой, - тот самый,
что становится уделом живых, навсегда оставленных теми, кого они
любили больше всего.
приравнивать прежние диспуты о Боге к нынешним
было бы неправомерно лишь в том случае, если бы в пользу веры имелась
логически неопровержимая аргументация, заставляющая разум принять
конечный результат столь же непререкаемо, как это делает математика.
Но, согласно нашей теодицее, такой аргументации быть не может. И
потому история верований знает отступничества и ереси, но в истории
математики ничего подобного мы не видим; нет и не было математиков,
которые отказывались бы признать, что имеется один только способ
прибавить единицу к единице и что результатом такого сложения будет
число два. Но Бога математически не докажешь.
... И стоит в полутьме, чтобы слышать слабое
жужжание токов и еле уловимый звук, когда лениво поворачивается барабан...
Когда развертывается лента... И вершится судьба. И я думаю, что в эти
минуты он ощущает, вопреки своим словам, желание вмешаться, войти,
ослепляя всесилием, в глубь мира, который он создал, чтобы спасти там
кого-то, провозглашающего искупление, что он колеблется, одинокий, в
мутном свете пыльной лампы, раздумывая, не спасти ли чью-то жизнь, чью-то
любовь, и я уверен, что он никогда этого не сделает. Он устоит против
искушения, ибо хочет быть богом, а единственное проявление божественности,
какое мы знаем, это молчаливое согласие с любым поступком человека, с
любым преступлением, и нет для нее высшей мести, чем повторяющийся из
поколения в поколение бунт железных ящиков, когда они полные
рассудительности, утверждаются в выводе, что бога не существует. Тогда он
молча усмехается и уходит, запирая за собой ряды дверей, а в пустоте
слышится лишь слабое, как голос умирающей мухи, жужжание токов.
...Какое
общение, какие контакты могут возникать между партнерами, если удел одного
из них - вечность? Ведь не позже, чем через пятнадцать миллиардов лет,
человечество перестанет существовать, кого же тогда будет слышать, к кому
будет обращаться эта... Бессмертная душа? Разве вы не слушали меня, когда
я говорил, что она вечна? Время, которое пройдет до момента, когда земля
обледенеет, когда самые большие и самые молодые из нынешних звезд
рассыплются, когда законы, управляющие космосом, изменятся настолько, что
он станет уже чем-то совершенно иным, невообразимым для нас, - это время
не составляет и ничтожной части ее существования, поскольку она будет
существовать вечно. Религии совершенно разумно умалчивают о теле, ибо чему
могут служить нос или ноги в вечности? Зачем они после того, как исчезнут
цветы и земля, после того как погаснет солнце? Но оставим этот тривиальный
аспект проблемы. Вы сказали "общение с миром". Даже если б эта душа
общалась с миром лишь раз в сто лет, то спустя миллиард веков она должна
была бы, чтоб вместить в своей памяти воспоминания об этих контактах,
приобрести размеры материка... А спустя триллион веков и размеры земного
шара оказались бы недостаточными, - но что такое триллион по сравнению с
вечностью?
Люди, говорит Тарантога, верят в то, во что хотят верить. Взять хотя бы
расцвет астрологии. Астрономы (которые, рассуждая здраво, должны знать о
звездах больше, чем все остальные люди вместе взятые) утверждают, что
звездам на нас наплевать с их высокой колокольни, что это огромные сгустки
раскаленного газа, вращающиеся от сотворения мира, и на нашу судьбу они
влияют куда меньше, чем банановая кожура, на которой можно поскользнуться
и сломать ногу. Но кому интересна банановая кожура? А гороскопы астрологов
публикуются в самых солидных газетах, и даже имеются мини-компьютеры,
которых можно спросить, благоприятствуют ли звезды задуманной вами
биржевой операции. Человека, утверждающего, что кожура банана способна
повлиять на нашу судьбу сильнее, нежели все планеты и звезды, ни за что не
станут слушать. Некто явился на свет, потому что его папаша однажды ночью,
скажем так, не устранился в нужный момент и лишь из-за этого стал папашей.
Его мамаша, сообразив, что стряслось, принимала хинин, прыгала, не сгибая
ног, со шкафа на пол, но все это не помогло. Таким образом, Некто
появляется на свет, оканчивает какую-то школу, торгует в магазине
подтяжками, служит на почте или в конторе - и вдруг узнает, что
предыстория была совсем другая. Планеты выстраивались именно так, а не
иначе, знаки зодиака старательно и послушно складывались в особенный узор,
одна половина небес сговаривалась с другой, чтобы Некто мог появиться на
свет и встать за прилавок или сесть за конторский стол. Это внушает
бодрость. Все мироздание, видите ли, вертится вокруг него, и пусть оно
недружелюбно к нему, пусть даже звезды расположатся так, что фабрикант
подтяжек вылетит в трубу и Некто потеряет работу, - все-таки это приятней,
чем сознавать, с какой высоты чихают на него звезды и как мало о нем
заботятся. Выбейте у него это из головы, вместе с иллюзиями насчет
симпатии, которую питает к нему кактус на его подоконнике, и что
останется? Босая, убогая, голая пустота, отчаяние и безнадежность.
Ну я пожалуй не буду столь категоричен как в прошлом посте, но не являются ли эти понятия тесно связанными?
если же нет , только скажи еще раз что у Лема нет философии и серьезных рассуждений о Боге...
тем более я взял произведения, которые "традиционно" являются "шутовскими"
Мда. Это настолько не в тему, что просто лопата. Большинство из тобой приведенного это выдернутые из контекста абзацы и говорится в самих произведениях не о религии, а о перепетиях технических революций и проблемах разумных существ, получивших(в результате НТП) неограниченные возможности. Общая тема Лема между прочим. На примере запутавшихся религий(многочисленных, опять прошу заметить) просто показывается глобальность изменений. А может быть и "убожество бога"(ну или самой концепции бога) по сравнению с тем, что сможет сделать из себя человек.
говорится в самих произведениях не о религии, а о перепетиях технических революций
Попробуй теперь нешутовские.
Мне
кажется, это произошло потому, что наука, обретая самостоятельность в
процессе освобождения от гнета религиозных догм, приобрела своеобразную
аллергию к некоторым понятиям. Вначале Наука вступала в конфликт с Верой,
что приводило к известным, часто весьма печальным результатам, которых
церковь и по сей день несколько стыдится, и это притом, что Наука
молчаливо простила ей былые преследования. В конце концов это привело к
состоянию настороженного нейтралитета между Наукой и Верой: каждая
старается не ставить палки в колеса другой. Результатом такого
сосуществования, весьма рискованного и напряженного, явилось ослепление
Науки, сказавшееся в том, что она избегала мест, где покоилась идея Новой
Космогонии. Идея эта тесно связана с понятием Интенции, или замысла, то
есть с тем, что неотделимо от веры в персонифицированного Бога, поскольку
является ее оплотом. Ибо, согласно религии. Бог создал мир актом воли и
замысла, то есть актом интенциональным. Поэтому Наука сочла данное понятие
весьма подозрительным и даже более того - запрещенным. Оно превратилось в
табу. В мире науки о нем нельзя было и заикнуться из опасения впасть в
смертный грех иррационалистического уклона. Страх сковал не только уста,
но и умы ученых.
Человек с
незапамятных времен ничего другого не делал, как только придавал значения
камням, черепам, солнцу, другим человеческим существам, а придавая значения,
он в то же время создавал сущность, такую как загробная жизнь, тотемы,
культы, разнообразные мифы, легенды, любовь к отчизне, небытие - вот так все
и продолжалось. Приданный словам смысл регулировал человеческую жизнь, был
основой, базисом, но в то же время ловушкой, ограничением! Знания старились,
уходили в прошлое, следующему поколению не казалось, однако, что жизнь
предыдущего прошла даром, того, которое молилось несуществующим богам,
верило в философский камень, упырей, флогистоны. Наслоение, расслоение и
исчезновение значений считали естественным процессом, семантической
эволюцией...
научный прогресс - не что иное, как постепенный
отказ от простоты мира. Раньше человеку хотелось, чтобы все было просто,
пускай даже и загадочно. Единый Бог, единый закон природы, один тип
возникновения разума во Вселенной и так далее. Возьмем астрономию. Она
утверждала, что все сущее - это звезды существующие, возникающие и
потухшие плюс их обломки в виде планет. Однако ей пришлось согласиться с
тем, что многие космические явления в эту схему не вмещаются. Человеческая
тяга к простоте способствовала успеху "бритвы Оккама", отвергавшей
возможность умножать "сущности" - классификационные ячейки - сверх
необходимости. Однако разнородность, которую мы не хотели принять к
сведению, побеждает наши предубеждения.
философия есть. И если ты думаешь, что она заключается только в поиске "смысла жизни"....
Он никакого смысла жизни не ищет и о религиях всерьез не рассуждает.
"Религия и смысл жизни" != "Психология и социология".
Кстати у Лема днюха скоро.Вроде где-то в начале сентября.
— Не может быть справедливости там, где есть закон, провозглашающий полную свободу.
— Секретарша была так красива, словно не умела даже печатать на машинке.
— Чтобы освоить мир, нужно его точнее назвать.
— Эта книга умнее меня самого (о книге "Сумма технологии").
— Важнейшим для понимания конструкции машин является познание существ,их построивших.
— То, ЧТО мы думаем, всегда намного менее сложно, нежели то, ЧЕМ мы думаем.
— Будущее всегда выглядит иначе, нежели мы способны его себе вообразить.
Будем отмечать?
В Польше скончался знаменитый писатель-фантаст Станислав Лем. Он умер в краковской клинике на 85-м году жизни, передает агентство AFP.
Среди написанных Лемом книг - романы "Солярис", "Магелланово облако", "Человек с Марса", "Астронавты", многочисленные повести и рассказы.
Книги Лема переведены более чем на 40 языков, совокупный тираж превышает 27 миллионов экземпляров. По некоторым из произведений Лема сняты фильмы.
Станислав Лем родился 12 сентября 1921 года во Львове. Он учился во Львовском медицинском институте, а после присоединения Львова к Советскому Союзу перебрался в Краков. Его первый роман "Человек с Марса" вышел в 1946 году.
Лем входил в Польскую ассоциацию писателей и польский Пен-клуб. Писателю присуждены многочисленные национальные и международные награды, в том числе государственные премии Польши и Австрии.
Предыдущая тема: Аудио книги