Автор: lucactus
Дата сообщения: 22.05.2006 14:47
Борис Акунин: "Важно убедить людей, что литература - это интересно"
[more]В день 50-летия Григория Чхартишвили, широко известного под псевдонимом Борис Акунин, выйдет в свет долгожданный роман "Ф.М.". (С отрывком из этой книги читатели "Известий" познакомились первыми - в № 70 от 20 апреля). Завтра же в книжном магазине "Москва" на Тверской улице в 21.00 будет торжественно открыт памятник писателю работы театрального художника Олега Тарасенко. Накануне юбилея с Борисом Акуниным побеседовала корреспондент "Известий" Наталья Кочеткова.
известия: Вашу 25-ю по счету книгу, написанную по мотивам романа "Преступление и наказание", которому в этом году исполняется 140 лет, вы выпускаете в день своего 50-летия. Если я правильно помню, то день выхода "Алмазной колесницы" совпал с думскими выборами. Вы склонны отмечать даты?
Борис Акунин: Да, я неравнодушен к магии цифр. Что касается "Ф.М.", то в этом году еще отмечается 500-летие рода Достоевских, 185-летие писателя и 125-летие его смерти.
известия: На презентации вы сказали, что отчасти поводом к написанию "Ф.М." стала песня Бориса Гребенщикова про раненого Достоевского и пьяного хирурга. Вы поклонник "Аквариума"?
Акунин: Давний. Эта бесшабашная песня очень точно передает мое собственное ощущение от работы над романом. Пиетет и благоговение применительно к классике — вещь губительная. Произведение искусства живо до тех пор, пока вызывает сильные чувства, не обязательно позитивного свойства. Книги Достоевского меня и восхищают, и раздражают, и будоражат.
известия: Чье еще музыкальное творчество способно вдохновить вас на новый проект?
Акунин: Любое по-настоящему талантливое сочинение, неважно в каком жанре, драгоценно тем, что оно заражает тебя энергией, дает новые идеи - очень часто совсем не связанные с самим сочинением. Невозможно предугадать, откуда ты получишь этот импульс. Иногда это книга, иногда картина, или фильм, или спектакль, или просто песня, даже строчка из песни. Что-то там вспыхнет, замигает какой-то код, зазвучит какая-то мантра - и в тебе что-то откликнется, включится собственный внутренний реактор. Когда я пишу книгу, то, чтобы попасть в то или иное настроение, завожу определенную музыку. Она, как камертон, помогает попасть в нужную тональность, нужное настроение. Например, если глава, над которой я работаю, должна быть наполнена ощущением грядущего праздника, я завожу серенаду графа Альмавивы из "Цирюльника". Если нужно попасть в регистр светлой грусти — шубертовскую "Фантазия фа-минор". Это могут быть "Битлз" или Боб Дилан. До сих пор благодарен группе "Ночные снайперы", которая однажды своей песней "Тридцать первая весна" помогла мне нащупать нервно-тревожный стиль. Когда в романе "Ф.М." нужно было написать злобную и глумливую "рублевскую" главу, я настраивался при помощи "Билли'з бэнд".
известия: Во время работы над "Ф.М." вы пользовались какими-то документами о первоначальных редакциях романа Достоевского?
Акунин: Сохранились сведения и кое-какие материалы по двум первым редакциям романа. Кроме того известно, что в ноябре 1865 года, вернувшись из Висбадена, писатель сжег какую-то рукопись. Ну а я ее взял и нашел. Даже включил в роман. Полагаю, теперь многие скажут: правильно Федор Михайлович ее спалил.
известия: Откуда взялись фамилии Алены Ивановны и Дарьи Францевны? Биография Порфирия Петровича?
Акунин: Придумал. И фамилию Порфирия тоже. Решил, раз уж Достоевский его фамилией обделил, породню даровитого следователя с Фандориными. Мне не впервой. Когда-то я сделал то же самое с доктором Дорном из "Чайки".
известия: Кстати, у вас Порфирий Петрович получился гораздо более склонным к рефлексии, чем у Достоевского. В "Преступлении и наказании" он показался вам слишком самоуверенным?
Акунин: Он там совершенно замечательный — какой надо. Но вызывающий жгучее любопытство. Что за человек? Откуда взялся? Какие чертики у него в голове сидят? Мои любимые персонажи в романе Достоевского — Порфирий, Свидригайлов, Разумихин. Еще Лебезятников удался. Раскольников же и семейство Мармеладовых мне никогда не нравились. Казались малоправдоподобными и скучноватыми. Ну разве что сам Мармеладов еще ничего. Только очень уж многословно про свои страдания излагает. Поневоле вспомнишь, как Толстой по поводу Федора Михайловича шутил (цитирую по памяти): "Писатель берет читателя за горло и душит, вопрошая: "Видишь, как тяжко я страдаю? Веришь моему страданию?" И бедный читатель кричит в ответ: "Верю, верю! Только отпусти горло, дай вздохнуть" .
известия: Если говорить о настоящем времени в романе, то в тексте много более чем прозрачных намеков на всякие модные заведения, радиостанции, издательства, проекты. Не боитесь, что кто-то может обидеться?
Акунин: Знаете, каково самое точное определение понятия "джентльмен"? Это человек, который никогда не обидит того, кого не хочет обидеть. Кое-кого из перечисленного вами ряда я хочу обидеть, и пусть обижаются. Прочие же, надеюсь, сумеют отличить шутку от оскорбления. Если нет, значит, хреновый из меня джентльмен.
известия: Идея с улочкой специализированных книжных лавок, которые держит Валера Расстригин, отличная. Вы не думали о воплощении ее в жизнь?
Акунин: Очень хочу, чтобы кто-то за это взялся. Улица вроде Латинского квартала или района Канда в Токио, где собраны специализированные книжные магазинчики, литературные кафе и непопсовые клубы, очень украсила и очеловечила бы наш город.
известия: Какова роль фотографий в книге?
Акунин: Всегда любил книжки с картинками. Особенно если они что-то прибавляют к тексту или вводят дополнительный смысл. Я вообще теперь хочу выпускать книжки только с картинками. Скоро, например, вся фандоринская серия выйдет с замечательными штриховыми иллюстрациями ярославского художника Игоря Сакурова.
известия: На презентации вы сказали, что у Григория Чхартишвили есть замыслы трех книг, и вы не знаете, какой из них интереснее? Не расскажете, что это?
Акунин: Сам еще не выбрал. Все эти темы так или иначе связаны с историей.
известия: В "Пелагии и белом бульдоге" Митрофаний упрекает Достоевского в том, что он облегчил себе задачу, когда заставил Раскольникова убить не только старуху-процентщицу, но и кроткую Лизавету. "Это уж господин Достоевский испугался, что читатель за одну только процентщицу не захочет преступника осудить: мол, такую тварь вовсе и не жалко". И в "Ф.М." Лизавета остается жива. Какие еще идеи, проговоренные в ваших текстах, вам хотелось бы реализовать?
Акунин: Некоторое количество идей для новых книг перечислено в финале романа "Ф.М.". Тот, у кого хватит терпения дочитать книгу до конца, без труда их там обнаружит.
известия: На что направлена издательская стратегия "Ф.М."? Игра с хрестоматийным текстом, огромный тираж, лотерея с поиском перстня и выпуск специального издания с отмеченными курсивом цитатами из "Преступления и наказания". Это просветительская деятельность под видом развлечения?
Акунин: Или наоборот — в зависимости от того, как вы относитесь к проекту "Б. Акунин". История с поиском бриллиантового перстня придумана не издательством, а мной. Просто издатели из "ОЛМА-пресс" — люди молодые и не чуждые авантюризма, поэтому и пошли у меня на поводу, потратили огромные деньги на антикварное кольцо, которое теперь бог знает кому достанется. Мне важно убедить как можно больше жителей страны, что литература — это интересно, увлекательно, это настоящее приключение. И что чтение обогащает.
известия: Если это так, то нет ли в этом некоей девальвации классики? Ну как, например, издать отдельно "Войну" и отдельно "Мир" Толстого?
Акунин: Не вижу связи. Я же не членю и не уродую текст, я просто выстраиваю вокруг него некую периферию. Кстати, здорово было бы провести среди школьников какую-нибудь всероссийскую викторину по "Войне и миру". Премии — льготы при поступлении на филфаки и стипендия на весь срок обучения в вузе. Ох, сколько старшеклассников кинулось бы не просто читать, а зубами грызть великий роман.
известия: Я знаю, что недавно вы были в США, где в Национальном архиве и Музее американских индейцев собирали материал к новой книге, которая появится уже в этом году. Можете о ней рассказать?
Акунин: Это повесть из сборника "Приключения Эраста Фандорина в 19 веке", который я сейчас заканчиваю. Действие происходит в 1894 году, когда Фандорин, сотрудничающий с "Национальным детективным агентством" Пинкертона, расследует некое загадочное преступление на Диком Западе. Давно хотелось нарядить Масу в ковбойскую шляпу и сапоги на высоких каблуках.
известия: А когда же выйдет долгожданный "Азазель" Верхувена?
Акунин: Не позднее 15 сентября 2012 года, когда истекает срок контракта. Надеюсь, что все-таки несколько раньше. Это, увы, всё, что я могу сегодня сказать наверняка.
Игра в Достоевского
"Ф.М." продолжает серию романов о Николасе Фандорине ("Алтын-толобас", "Внеклассное чтение"), потомке сыщика Эраста Петровича Фандорина. Как и в предыдущих книгах, действие разворачивается в двух временных планах — в современности и историческом прошлом. Впрочем, на сей раз вместо истории как таковой в акунинском романе появляется художественное произведение, якобы написанное в девятнадцатом веке.
Акунин решается представить в "Ф.М." свой вариант "Преступления и наказания" Достоевского. Название, правда, другое — "Теорийка", но большинство персонажей те же. Разумеется, главным героем у Акунина становится Порфирий Петрович, который, как и следовало ожидать, тоже Фандорин, то есть один из многочисленных потомков прародителя фамилии фон Дорна.
Николас Фандорин разыскивает фрагменты рукописи романа Достоевского. Таким образом, стилизация "Преступления и наказания" обрамляется детективным сюжетом. Получается детектив в детективе. Более того, Акунин не удовлетворился только художественной игрой, а вышел за пределы литературы. Помимо рукописи в романе упомянут также перстень Порфирия Петровича, который Достоевскому якобы преподнесли поклонники. Чтобы найти его, Фандорину нужно разгадать стихотворную загадку. Так вот решить эту загадку предлагается и читателю. И не просто так, а за вознаграждение.
Наверное, это вполне логичное развитие акунинского творчества. Он становится все более и более дидактичным. Он уже не просто иронически обыгрывает в тексте исторические и литературные реалии. Он их объясняет, комментирует и даже иллюстрирует. Вряд ли благодаря акунинским усилиям "Преступление и наказание" станет популярнее. И "Теорийку" с Достоевским как-то странно сравнивать (ординарный акунинский детектив получился). Но то, что автор от души позабавился, заметно. И желание, вполне понятное, свою радость разделить с читателем тоже сразу бросается в глаза.
Николай Александров[/more]