aleksiom Цитата: Вот тебе, бабушка, и бурное "развитие"
Социально-экономическое развитие России накануне революции.
Нередко для доказательства культурной, правовой и экономической “отсталости” дореволюционной России приводят примеры из середины, а то и начала XIX века. Действительно, в те времена было много неприглядного. Однако к началу XX века и тем более к 1913 году (последний год перед войной) в России произошли огромные изменения в сторону всесторонне развитого правового государства*.
Прежде всего отметим, что благодаря реформам Александра II и политике Александра III с 1890-х годов начался небывалый подъем российской экономики. Этому способствовали также введенные в 1891 году протек*ционистские таможенные тарифы, защищавшие отечественного произво*дителя. Вместо притока импортных товаров это дало приток иностранных капиталов для организации производства на месте; к 1914 году они составили 1,8 млрд рублей. Даже “Большая советская энциклопедия” признала: “В России иностранный капитал функционировал принципиально иначе, чем в странах колониального и полуколониального типа. Основанные с участием иностранных капиталовладельцев крупные промышленные предприятия являлись неразрывной частью российской экономики, а не противостояли ей”**.
В 1897 году была введена устойчивая золотая валюта, покупная способ*ность которой не поколебалась в дальнейшем даже в годы войны (один рубль все время равнялся 2,16 немецкой марки и 0,51 доллара США). До начала Мировой войны в обычном обороте имели хождение золотые и серебряные рубли, а более удобные бумажные деньги без ограничений разменивались на золото. В 1913 году золотой запас России более чем на 100% покрывал бумажные деньги (тогда как у главных военных противников, Германии и Австро-Венгрии, золотое покрытие составляло лишь около 50%). Важную роль дирижера для хозяйства страны играли кредиты Государственного банка, финансировавшего ключевые отрасли, важные для общего экономического роста, и кредиты также государственных — Крестьянского (с 1882 г.) и Дворянского (с 1885 г.) — банков.
Среднегодовые темпы роста российской экономики на протяжении целой четверти века превосходили развитие всех других развитых стран, составив 8% в 1889—1899 гг. и 6,25% в 1900—1913 гг. (снижение темпа объясняется войной с Японией и попыткой “первой революции”). Причем успешно развивались не только производство металлов, нефти, леса и прочего сырья, но и самые передовые отрасли: химия, электротехника, машиностроение (например, с 1909-го по 1913 год производство двигателей внутреннего сгора-ния выросло на 283,5%), авиастроение (достаточно назвать самые мощные в мире самолеты “Витязь” и “Илья Муромец”, созданные в 1913—1914 годы конструктором И. И. Сикорским).
Резкое сокращение импорта в годы Первой мировой войны (были перерезаны главные пути ввоза через Черное и Балтийское моря) еще больше побуждало русских промышленников развивать отечественное машино-строение. Несмотря на войну, российская экономика продолжала расти: по сравнению с 1913 годом она составила в 1914 году 101,2%, в 1915 — 113,7%, в 1916 — 121,5%.
С 1880-го по 1917 год было построено 58 251 км железных дорог, ежегодный прирост составил 1 575 км. Количество перевозимых грузов ежегодно увеличивалось на 7%. Пароходный торговый флот за десять довоенных лет увеличился на 32,1%, его грузоподъемность на 41%. (Для сравнения: за такое же время при советской власти, с окончания гражданской войны до 1956 года, железных дорог было построено 36 250 км с ежегодным приростом в 955 км. Вообще из-за страшной разрухи в годы гражданской войны СССР достиг дореволюционного уровня экономики лишь к 1930-м годам.)
Сельское хозяйство накануне революции также показало заметный прирост: только за 1908—1912 годы (благодаря столыпинской реформе) в сравнении с предыдущим пятилетием производство пшеницы выросло на 37,5%, ячменя — на 62,2%, овса — на 20,9%, кукурузы — на 44,8%. Россия стала главным мировым экспортером зерновых: в годы хорошего урожая (например, в 1909—1910 годы) их вывоз составлял 40% мирового экспорта, в годы плохого урожая (1908 и 1912 годы) уменьшался до 11,5%; в 1913 году — 30% (8,1 млн тонн).
С 1900 по 1913 годы экспорт русских товаров возрос в 2 раза (хотя преобладала продукция сельского хозяйства), все эти годы значительно превышая ввоз. В 1913 году было вывезено товаров на сумму в 1,52 млрд рублей при ввозе на 1,37 млрд рублей (в предыдущие годы разница была еще больше). Вследствие положительного торгового баланса происходило постоянное увеличение золотого запаса страны (он составил 1,7 млрд рублей накануне Мировой войны — третий в мире).
Рост денежных вкладов в сберкассы и банки увеличился с 2,24 млрд рублей в 1900 году до 5,27 млрд в 1914 году — что свидетельствует об улучшении материального положения населения (заработная плата за это время возросла в 2—3 раза) и о лучших возможностях инвестиций из внутренних, а не иностранных средств. По данным английского историка Н. Стоуна, доля иностранных капиталовложений в России сократилась с 50% в 1904 году до 12,5% накануне Мировой войны*, потому что росло конкуренто*способное отечественное производство (хотя и финансисты, близкие к мировой закулисе, возможно, знали о предстоящей войне и ее главной цели, заблаговременно выведя свои капиталы) и т.д.
Правда, общая (внешняя и внутренняя) государственная задолженность России выросла с 6,63 млрд рублей в 1902 году до 9,04 млрд в 1909 году — из-за дорогостоящей войны с Японией и долгосрочных кредитов на постройку железных дорог. Но в дальнейшем, до начала Мировой войны, она неуклонно уменьшалась и в количественном, и особенно в процентном отношении к объему государственного бюджета, ибо гораздо быстрее увеличивались доходы государства. В 1913 году государственный долг составлял 8,85 млрд рублей при расходах бюджета в 3,4 млрд (у Франции, например, государст-венный долг тогда составлял 12,2 млрд при гораздо меньшем бюджете в 2 млрд; у Германии долг был сравним с российским: 9,5 млрд рублей при бюджете в 4,5 млрд).
На обслуживание внешнего долга России в 1913 году уходило лишь 5,4% бюджетных расходов, на обслуживание внутреннего долга — 7,1%. Тогда как на производительные инвестиции в государственный сектор направлялось 32,7% бюджета (плюс 2,9% в частный сектор), на оборону 28,5%, на административный и полицейский аппарат 8,7%, на просвещение 4,3%. Доходы бюджета возросли с 1,7 млрд рублей в начале 1900-х годов до 3,4 млрд в 1913 году, причем госбюджет был бездефицитным.
Правда, даже в 1913 году основной отраслью российской экономики было сельское хозяйство (оно давало 55,7% дохода). По объему промышленного производства Россия занимала только пятое место в мире (США — 35,8%, Германия — 15,7%, Великобритания — 14%, Франция — 6,4%, Россия — 5,3%). Однако Россия постоянно увеличивала эту долю благодаря опережающим темпам развития, а по концентрации производства (доле крупных современ-ных предприятий) вышла даже на первое место в мире**.
При этом Россия являла собой редкий в то время образец многоукладной экономики, когда частный сектор сочетался с кооперативным (к началу 1914 года было 30 тысяч кооперативов с числом членов свыше 10 млн человек) и с мощным государственным сектором хозяйства, который задавал тон (ему принадлежали две трети железных дорог, рудники, паровозостроение, военные заводы). Это значит, что национальный продукт в меньшей степени, чем на Западе, присваивался верхушечным частным капиталом, а служил всему государству и обществу. До 60% госбюджета составляли доходы государственного сектора экономики, затем — таможенные пошлиы и т. п.; прямые налоги (с земли, недвижимости и капиталов) составляли только 8%; прогрессивно-подоходный налог, в отличие от западных стран, отсутствовал.
Часто в доказательство “низкого уровня жизни” дореволюционной России сравнивают с Западом только социально-экономические показатели офи-циальной статистики “на душу населения” (зарплату, потребление и т. п.). Но ведь уровень жизни зависел и от плохо учитываемого статистикой нату-рального хозяйства, очень распространенного в России, и от неучитываемой крестьянской торговли на базарах и ярмарках — то есть в действительности потребление было гораздо выше*. С другой стороны, в России уровень жизни определялся не только материальными критериями, но и русской нестя-жательной культурой труда, довольствующейся необходимым для жизни достатком (тогда как на Западе важнее максимальная денежная прибыль), и тем, как народ распоряжается своим материальным достатком (русский центр всегда оказывал помощь окраинным народам, тогда как западные империи лишь извлекали прибыль из своих колоний). Разные народы могут считать для себя первоочередными разные потребности (биржу или церковь). Но можно ли, например, насельников монастыря считать отсталыми потому, что у них “нулевое душевое потребление” мяса?
Согласно рассматриваемой статистике, средние доходы населения в западных странах были в два-три раза выше, чем в России, но и средние цены на продовольствие, основные необходимые товары, квартиры — в два раза выше. Приведем сравнительную таблицу** нескольких специально рассчитанных показателей уровня жизни квалифицированного рабочего (исходя из средних зарплат и цен) в трех разных государствах, из которой можно видеть, что кое в чем дореволюционная Россия почти не уступала даже современным странам:
Стоимость товара в минутах труда
Россия - СССР - ФРГ
1913 - 1976 - 1976
Хлеб пшеничный 1 кг 18 мин - 20 мин - 15 мин
Мясо (говядина) 1 кг 61 мин - 144 мин - 105 мин
Молоко 1л 11 мин - 21 мин - 8 мин
Масло 1 кг 153 мин - 260 мин - 63 мин
Сахар 1 кг 46 мин - 65 мин - 10 мин
Яйца 1 шт. 2,3 мин - 9,7 мин - 1,7 мин
Обувь мужская 1 пара 1000 мин 2164 мин 569 мин
Разумеется, эта таблица учитывает доходы только промышленных рабочих на основании их зарплаты в 1913 году: в среднем около 2 рублей за 9-часовой рабочий день в европейской части России. У сельскохозяйственных рабочих официальные заработки были на 30—50% ниже, однако у них были и нату-ральные доходы, включая питание. Доходы самих крестьян трудно учиты-ваемы, особенно в натуральном хозяйстве, однако в денежном пересчете они, судя по всему, должны были превышать зарплату наемных сельско-хо-зяйст-венных рабочих.
Уровень жизни включает в себя и отдых: число нерабочих (воскресных и праздничных) дней в России было почти в два раза больше, чем в западных странах, и социальное страхование рабочих, которое в России было введено к 1912 году (раньше Запада), и другие законы по охране труда, о которых тогдашний президент США У. Х. Тафт публично заявил: “Ваш Импе-ратор создал такое совершенное рабочее законодательство, каким ни одно демократическое государство похвастаться не может”.
[more=Читать дальше..]
Вообще, что касается “душевых показателей”, то огромная территория многонациональной Российской империи (из 165 млн подданных русские составляли только 67%, православные 69%) с очень различным экономическим и культурным уровнем населения, разными обычаями и потребностями, разными природными условиями и действительно отсталыми окраинными народностями — давала худшие, чем в густо заселенной и более однородной Западной Европе, средние данные на душу населения по многим показателям развитости. Как, например: уровень грамотности, транспортная сеть и качест-во дорог, распространение телефонов, потребление электроэнергии и т. п. В сельском хозяйстве урожайность ухудшал и более суровый климат России. А как, например, в торговле с Германией сравнивать цифры экспорта и импор-та ржи в 1912 году без учета того, что немецкое правительство косвенно субсидировало свой экспорт?
Не может быть и общего стандарта относительно “непомерных душевых расходов” на оборону: у одних стран в этом меньше необходимости, у других больше, — но оборона необходима как одна из важнейших потребностей государства. Разумеется, Российская империя с ее общей длиной сухопутных и морских границ в 65 тысяч верст требовала гораздо больших расходов на оборону (в 1913 году — 28,5% бюджета), что совсем не означало, что она исповедует “милитаризм”. Например, война на Дальнем Востоке России обходилась гораздо дороже, чем близлежащей Японии, которая начала эту войну, получив безразмерный кредит от главы американского финансового мира Я. Шиффа (страстного ненавистника России).
Поэтому лучше сравнивать не средние показатели на душу населения (каковыми демократы по сей день доказывают отсталость российской монархии в сравнении с западными странами), а мощь и потенциал Российской империи как государства.
В области народного просвещения и образования также происходили быстрые улучшения. В начале XX века грамотными были лишь 25% населения — но это опять-таки в среднем по империи; в крупных городах европейской России число грамотных достигало 50%; а среди молодежи еще больше; причем тогда грамотность для женщин считалась необязательной — и это ухудшало средние цифры; мужское же население имело гораздо более высокий процент. В 1908 году было введено всеобщее бесплатное начальное обучение и ежегодно открывалось 10 000 начальных школ (уже в 1911 году их насчиты-валось более 100 000, из них 38 000 церковно-приходских), в результате чего к 1922 году неграмотность молодых поколений должна была исчезнуть. (В 1920 году, по советским данным, 86% молодежи от 12 до 16 лет умели читать и писать, и научились они этому до революции, а не в годы гражданской войны.) Гимназии имелись во всех уездных городах, чем не могли похвастаться многие европейские страны. В отношении же среднего и высшего образования женщин (тогда оно еще не считалось само собой разумеющимся) Россия шла впереди Западной Европы: в 1914 году имелись 965 женских гимназий и Высшие женские курсы (факти-чески университеты) во всех крупных городах.
Накануне войны в России было более ста вузов со 150 000 студентов (во Франции тогда же — около 40 000 студентов). Многие вузы в России создава-лись соответствующими министерствами или ведомствами (военным, промыш--ленно-торговым, духовным и т. п.). Обучение было недорогим: например, на престижных юридических факультетах в России оно стоило в 20 раз меньше, чем в США или Англии, а неимущие студенты освобождались от платы и получали стипендии.
О качестве же российского научно-технического образования свидетельст-вуют успехи науки. Достаточно назвать такие всемирно известные имена, как Менделеев, Павлов, Сеченов, Мечников, Тимирязев, Пирогов, изобретатель радио Попов... Впоследствии попавшие в эмиграцию русские ученые и инженеры высоко ценились во всех странах и отличились там множеством достижений мирового значения, например, в области телевидения (Зворыкин), вертолетостроения (Сикорский), химии (Ипатьев), социологии (П. Сорокин). Даже “Большая Советская энциклопедия” признала: “Для дальнейшего развития науки в стране огромное значение имело то, что за последнее десятилетие перед Великой Октябрьской социалистической революцией уровень науки был очень высок”*.
Причем все эти успехи России следует оценивать с учетом беспримерного роста населения: от 139 миллионов человек в 1902 году до 175 миллионов в 1913 году (среднегодовой прирост в 3,3 млн человек). Наиболее многодетными были русские крестьянские семьи. Такой рост населения создавал некоторые проблемы с малоземельем и безработицей, однако при огромных российских просторах их можно было разрешить (что и начал активно делать Столыпин). Тогда Россия занимала третье место в мире по численности населения после Китая (365 млн) и Индии (316 млн), находясь, однако, на гораздо более высоком уровне социально-экономического и культурного развития.
Известный французский экономист Эдмон Тэри прогнозировал: “…насе-ление России к 1948 году будет (около 344 млн человек) выше, чем общее население пяти других больших европейских стран”; “Если у больших европейских народов дела пойдут таким же образом между 1912 и 1950 годами, как они шли между 1910 и 1912, то к середине настоящего столетия Россия будет доминировать в Европе как в политическом, так и в экономическом и финансовом отношении”**.
В чем Россия уже доминировала — это в области культуры. Одним из “чудес света” назвал французский поэт Поль Валери русскую культуру конца XIX — начала XX века. Даже если подобные оценки были чисто светскими (еще большим чудом была культура Православия как таковая), нужно признать, что светская русская культура именно потому привлекала внимание, что она во многом питалась православной традицией, внося ее чистую струю в мутные потоки современности. Даже если западный мир не сознавал этого, именно отблесками православной традиции обращали на себя его внимание классики русской прозы (Достоевский, Толстой, Чехов, Бунин) и поэзии (Блок и символисты); во всем мире славилась русская музыка (Чайковский, Мусоргский, Римский-Корсаков, Рахманинов, Гречанинов, Стравинский) и связанные с нею сценические искусства (Шаляпин, Собинов, Павлова, Кшесинская, труппа Дягилева); русские художники (Нестеров, Васнецов, Кустодиев). Жанр русского “толстого журнала” был уникальным в Европе и по объему, и по разнообразию тематики (всего в 1914 году выходило 916 газет и 1351 журнал на 35 языках народов империи)...
Всего этого не могли отрицать противники дореволюционной России, но они пытались противопоставлять эти достижения “реакционному” государст-венному строю, как будто не при нем произошел этот расцвет культуры... Мог ли все это создать режим, который западные историки часто именуют “полицейско-бюрократическим”?
Американский советолог Р. Пайпс написал об этом целую книгу, выводя особенности последующей репрессивной системы большевиков из царской России и бездоказательно утверждая, что именно в начале XX века царское правительство даже “провело ряд пробных мероприятий, шагнувших за пределы полицейского режима и вступивших в еще более зловещее царство тоталитаризма”. При этом в одном месте автор утверждает, что уже “в начале 1880-х годов в царской России наличествовали все элементы полицейского государства”, а в другом месте признает, что с 1867 по 1894 годы, в основном “во времена консервативного царствования Александра III, к распространению было запрещено всего-навсего 158 книг... Из 93 565 260 экземпляров книг и периодических изданий, посланных в Россию из-за границы в одно из десятилетий конца XIX века, было задержано всего 9 386... Цензура в Российской империи была скорее досадной помехой, чем барьером на пути свободного движения идей”***. В 1872 году царская цензура даже разрешает издать перевод “Капитала” К. Маркса.
Признаем: бюрократия нередко становилась тормозом для улучшений. Но в какой другой стране бюрократия лишена своих типичных недостатков, описанных еще Гоголем? (Заметим, однако, что разоблачительная пьеса Гоголя “Ревизор” была впервые поставлена в правление “реакционного” царя Николая I и заслужила его одобрение, тогда как в Германии она была запрещена до 1918 года.) При огромных размерах и многонациональном составе России централизованная бюрократическая система была необходима и неизбежна.
Тем не менее даже Пайпс признает, что число российских чиновников в “бюрократическом” XIX веке было “пропорционально раза в три-четыре меньше, чем в странах Западной Европы”*. Менделеев, пораженный посеще-нием Лондона, приводит данные на 1906 год: полицейских в Лондоне на душу населения в 10 раз больше, чем в Петербурге; тогда же во Франции на государственном бюджете было 500 000 чиновников (не считая “выборных”), тогда как в гораздо большей России — только 340 000 (с “выборными”)**. Накануне Первой мировой войны в России было в семь раз меньше поли-цейских на душу населения, чем в Англии, в пять раз меньше, чем во Франции. Впрочем, и преступность в России была значи-тельно меньшей, чем в Западной Европе (по данным “Британской энцикло-педии” за 1911 год)*** :
Число осужденных в 1905—1906 годы
Страна Всего На 100 000 населения
Россия 114265 77
США 125181 132
Великобритания 183683 429
Германия (1904) 516976 853
Эта статистика в основном отражает преступность накануне указанных дат. В последующие годы число осужденных в России увеличилось вследствие революционных волнений, но для мирного времени приведенная картина показательна.
В ходе реформ часть казенной бюрократии постепенно заменялась земским самоуправлением, которое было воссоздано в 1864 году и особенно развилось в эпоху П. А. Столыпина. В компетенцию земств входили вопросы благоустройства, транспорта и строительства дорог, попечения о развитии местной промышленности, здравоохранения, социального обеспечения, народного просвещения, благотворительности, ветеринарной и противо-пожарной служб, мелиорации и прочие местные дела. Руководство осуществ-лялось выборными всесословными мини-парламентами — губернскими и уездными земскими собраниями, избиравшими свои исполнительные ор-ганы — земские управы. Все земские работы самофинансировались путем обло-жения налогами богатых владельцев (в 1913 году было собрано 375 млн руб-лей); крестьяне всем пользовались бесплатно. (Ничего подобного, например в демократической Франции, тогда не было.)
Активность земств дала поразительные результаты в области строи-тельства и организации начальных школ, ремесленных училищ, гимназий, курсов сельских знаний, библиотек, больниц. Именно земства уже до рево-люции “создали в царской России такую грандиозную систему социальной медицины, подобной которой не существует нигде”, — писал в эмиграции в 1926 году бывший революционер, затем “консервативный либерал” П. Б. Струве. Это подтверждал швейцарец Ф. Эрисман: “Медицинская организация, созданная российским земством, была наибольшим достижением нашей эпохи в области социальной медицины, так как осуществляла бесплатную меди-цинскую помощь, открытую каждому, и имела еще и глубокое воспитательное значение”****.
Кроме земского самоуправления в России существовало церковное самоуправление, самоуправление крестьянских общин, а также других сословий: дворянства, купечества, мещан; традиционное казачье само-управление; самоуправление университетов и адвокатуры; эффективно действовали самоуправляющиеся кооперативы и артели во всех отраслях хозяйства, культурные и научные общества.
В ходе преобразований повышалась и общая правовая культура общества. Судебная реформа 1864 года сделала суд гласным и равным для всех сословий, с состязательной защитой и возможностью обжалования, с несменяемостью и независимостью судей. В особо важных случаях привлекались присяжные заседатели как общественная совесть (впрочем, эта форма суда не всегда была удачна, ибо истина не определяется голосованием. Так, нельзя одобрить оправдание присяжными террористки В. Засулич, стрелявшей в петербург-ского генерал-губернатора Трепова в 1878 году...).
В целом можно сказать, что благородные традиции русского суда были основаны на традиционном христианском разделении между грехом и грешником (бороться против первого, жалеть второго), что вызывало восхи-щение у многих иностранцев. Так, английский профессор Смайльс, проведший в России пять лет специально для изучения новой русской юриспруденции, писал: “Во всем мире и во все времена не было такого гуманного, культурного и беспристрастного суда, как русский. Суд присяжных с его традиционными правами подсудимого, с его неслыханной, кристальной человечностью существует только в России”*.
Экономическое, социальное и культурное развитие в России начала XX века подтверждали многие западные ученые. Так, и проф. Эдинбургского университета Чарльз Саролеа писал в своей работе “Правда о царизме”: “Одним из наиболее частых выпадов против Русской Монархии было утверждение, что она реакционна и обскурантна, что она враг просвещения и прогресса. На самом деле она была, по всей вероятности, самым прогрес-сивным правительством в Европе... Легко опровергнуть мнение, что русский народ отвергал царизм и что революция застала Россию в состоянии упадка, развала и истощения... Посетив Россию в 1909 году, я ожидал найти повсюду следы страданий после Японской войны и смуты 1905 года. Вместо этого я заметил чудесное восстановление, гигантскую земельную реформу... скачками растущую промышленность, приток капиталов в страну и т. д. ... Почему же произошла катастрофа?.. Почему Русская Монархия пала почти без борьбы?.. Она пала не потому, что отжила свой век. Она пала по чисто случайным причинам...”**.
Заключая этот обзор социально-экономического развития России, можно сказать, что в начале XX века у нее были шансы стать для всего мира воочию вселенским Третьим Римом в его современном варианте, сочетающем экономическое развитие, социальную справедливость и истинную веру. Многие современники-очевидцы также недоумевали, почему сокрушилась мощная Россия, и приводили доводы: если бы Царем была проведена такая-то реформа, если бы были арестованы такие-то революционеры и масоны-заговорщики, если бы в Петрограде нашелся один верный полк, если бы такой-то белый генерал пошел не налево, а направо... Если бы, наконец, западные демократии “вовремя рассмотрели суть большевизма”... Насколько же случайны были эти причины? Для удобства анализа разделим их на внутренние и внешние.
"Наш Современник", №2, 2004.
http://www.pravaya.ru/govern/391/507 [/more]
: 
