» Красивые, короткие стихи

Дж.Г. Байрон
Не бродить уж нам ночами,
Хоть душа любви полна,
И по-прежнему лучами
Серебрит простор луна

Меч сотрет железо ножен,
И душа источит грудь,
Вечный пламень невозможен,
Сердцу нужно отдохнуть.

Пусть влюбленными лучами
Месяц тянется к земле,
Не бродить уж нам ночами
В серебистой лунной мгле.

Последний тост

Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью,—
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.

(Анна Ахматова)

В ночи, когда уснет тревога,
И город скроется во мгле —
О, сколько музыки у бога,
Какие звуки на земле!

Что буря жизни, если розы
Твои цветут мне и горят!
Что человеческие слезы,
Когда румянится закат!

Прими, Владычица вселенной,
Сквозь кровь, сквозь муки, сквозь гроба —
Последней страсти кубок пенный
От недостойного раба!
(Александр Блок )

Молитва
Солнце свирепое, солнце грозящее,
Бога, в пространствах идущего,
Лицо сумасшедшее.

Солнце, сожги настоящее
Во имя грядущего,
Но помилуй прошедшее.
( Н. Гумилев)
``````````````````
УСТАЛОСТЬ

О нет, любимая, - будь нежной, нежной, нежной!
Порыв горячечный смири и успокой.
Ведь и на ложе ласк любовница порой
Должна быть как сестра - отрадно-безмятежной.

Стань томной; с ласкою дремотной и небрежной,
Размерь дыхание, взор сделай мирным твой.
Объятий бешеных дороже в час такой
Твой долгий поцелуй, хоть лжет он неизбежно.

Но в сердце золотом, ты шепчешь, у тебя
Страсть бродит рыжая, в призывный рог трубя;
Пусть, шлюха, подудит в томлении незрячем.

Твой лоб на мой склони, ладонь в ладонь вложи
И клятвы расточай (а завтра не сдержи),
Девчонка шалая, - и до зари проплачем!

(П. Верлен)

Мерцая в переплете окон,
К потомкам через сотни лет
Летит из темноты глубокой
Звезды уже погибшей свет.

А на Земле другие нравы,
Другая нынче благодать,
Хотя вы, вероятно, правы,
Что свет не может опоздать.

Пока пульсирует и мчится
Потусторонний этот свет,
Полет энергии лучистой
Нам говорит, что смерти нет.

Не знает штурман, взяв секстан свой,
И глядя вверх из-под руки,
О том, как холодно пространство,
Как расстоянья далеки.

И дав начало новым темам,
Будя ночные города,
Горит над тёмным Вифлеемом
Уже погасшая звезда.

(А. Городницкий)

* * *

Я люблю сигнал зеленый,
знак свободного пути.
Нелюбимой, невлюбленной,
хорошо одной брести.

Снег легчайший осторожно
вертится у самых губ...
О, я знаю,- все возможно,
все сумею, все смогу.

Разве так уж ты устала,
беспокойная душа,
разве молодости мало,
мира, круглого, как шар?

И твердят во всей природе
зеленые огоньки:
проходите, путь свободен
от любви и от тоски...

(О.Берггольц)

С еврейкой бешеной простертый на постели,
Как подле трупа труп, я в душной темноте
Проснулся, и к твоей печальной красоте
От этой — купленной — желанья полетели.

Я стал воображать — без умысла, без цели, —
Как взор твой строг и чист, как величава ты,
Как пахнут волосы, и терпкие мечты,
Казалось, оживить любовь мою хотели.

Я всю, от черных кос до благородных ног,
Тебя любить бы мог, обожествлять бы мог,
Все тело дивное обвить сетями ласки,

Когда бы ввечеру, в какой-то грустный час,
Невольная слеза нарушила хоть раз
Безжалостный покой великолепной маски.


Ш.Бодлер

Весною телеграфные столбы
Припоминают, что они - деревья.
Весною даже общества столпы
Низринулись бы в скифские кочевья.

Скворечница пока ещё пуста,
Но воробьишки спорят о продаже,
Дома чего-то ждут, как поезда,
А женщины похожи на пейзажи.

И ветерок, томительно знобя,
Несёт тебе надежды ниоткуда.
Весенним днём от самого себя
Ты, сам не зная, ожидаешь чуда.

(И. Сельвинский)

Легенды - ложь, легенды врут, легенды для глупцов,
А сталь сгибается, как прут, в блестящее кольцо,
И нет начала, нет конца у этого кольца,
Как рая нет для подлеца и меры для скупца...
Мне снился сон. Спроси - о чем? Отвечу - ни о чем.
Мне снился сон. Я был мечом. Я был тогда мечом.
Я был дорогой и конем, скалою и ручьем,
Я был грозой и летним днем,
Прохожим и его плащом,
Водою и огнем...
Г.Л. Олди "Путь Меча".

твой взгляд, твой говор, ласкает меня и мой слух.
твои руки и губы доводят меня до блаженства!
и нет не чего прекрасней для меня...
я сново и сново вспоминаю эти мгновения,
я счастлив рядом с табой!
нет не чего прекрасней этих мгновений!
нет не чего прекрасней этого чувства!
я просто счастлив с тобой.

Я люблю эти дни, когда замысел весь уже ясен и тема угадана,
а потом всё быстрей и быстрей, подчиняясь ключу, -
как в «Прощальной симфонии» - ближе к финалу - ты помнишь, у Гайдна -
музыкант, доиграв свою партию, гасит свечу
и уходит - в лесу всё просторней теперь - музыканты уходят -
партитура листвы обгорает строка за строкой -
гаснут свечи в оркестре одна за другой - музыканты уходят -
скоро-скоро все свечи в оркестре погаснут одна за другой -
тихо гаснут берёзы в осеннем лесу, догорают рябины,
и по мере того как с осенних осин облетает листва,
всё прозрачней становится лес, обнажая такие глубины,
что становится явной вся тайная суть естества, -
всё просторней, всё глуше в осеннем лесу - музыканты уходят -
скоро скрипка последняя смолкнет в руке скрипача -
и последняя флейта замрёт в тишине - музыканты уходят -
скоро-скоро последняя в нашем оркестре погаснет свеча...
Я люблю эти дни, в их безоблачной, в их бирюзовой оправе,
когда всё так понятно в природе, так ясно и тихо кругом,
когда можно легко и спокойно подумать о жизни, о смерти, о славе
и о многом другом ещё можно подумать, о многом другом

Левитанский

Я не ропщу. Я вознесён судьбою
Превыше всех! - Я счастлив! Я любим!
Приветливость даруется тобою
Соперникам моим...
Но теплота души, но всё, что так люблю я
С тобой наедине...
Но девственность живого поцелуя...
Не им, а мне!

(Д. Давыдов)

* * *

О, как невыносимо снисходительно
Высокомерие в твоих глазах…
Ты самое счастливое событие
Цинизмом разрушаешь в пух и прах

Ты упиваешься своею гордостью
И подбородок тянешь к небесам,
А мне б хотелось, это не от злости,
Чтоб ты растерянным однажды стал...

Хочу почувствовать твое смятение,
В глазах увидеть боль и влажный блеск…
Тогда пойму – не все еще потеряно,
Не робот ты, не киборг - человек!

Ну а пока ты смотришь снисходительно,
Твой лед ползет ознобом по спине,
Мне, право, бесконечно удивительно
Что же находят женщины в тебе?

(Л.Пяткова)

Присядет есть, кусочек половиня,
Прикрикнет: «Ешь!» Я сдался. Произвол!
Она гремит кастрюлями, богиня.
Читает книжку. Подметает пол.
Бредет босая, в мой пиджак одета.
Она поет на кухне поутру.
Любовь? Да нет! Откуда?! Вряд ли это!
А просто так: уйдет - и я умру.

(Е. Винокуров)

Сергей Яшин

Рыцари мести

Когда шумит тевтонский лес
Он пробуждает память крови.
Равноконечный в круге Крест
Мы унесли в тевтонский лес
Как безконечный символ воли

Под сенью северных дубрав
Мы предстояли пред Распятым.
Рассвет пасхальный был кровав,
Когда под кронами дубрав
Восстали рыцари расплаты.

Рог прозвучал и пробил час,
Что возвестил нам радость Пасхи.
Восрес из мёртвых светлый Ас;
И солнце, ярое,как Спас,
Неистерпимо грело каски.

Шуми, шуми тевтонский лес.
Вещай, как Норна,судьбы строго.
Зондеркомандами СС
Мы покидаем древний лес,
Чтоб безконечно мстить за Бога.

Элегантная коляска, в электрическом биенье,
Эластично шелестела по шоссейному песку;
В ней две девственные дамы, в быстротемпном упоеньи,
В ало-встречном устремленьи - это пчелки к лепестку.

А кругом бежали сосны, идеалы равноправий,
Плыло небо, пело солнце, кувыркался ветерок;
И под шинами мотора пыль дымилась, прыгал гравий,
Совпадала с ветром птичка на дороге без дорог...

У ограды монастырской столбенел зловеще инок,
Слыша в хрупоте коляски звуки "нравственных пропаж"...
И, с испугом отряхаясь от разбуженных песчинок,
Проклинал безвредным взором шаловливый экипаж.

Хохот, свежий точно море, хохот, жаркий точно кратер,
Лился лавой из коляски, остывая в выси сфер,
Шелестел молниеносно под колесами фарватер,
И пьянел вином восторга поощряемый шофер...
Игорь Северянин

В.А.Жуковский
Старый рыцарь

Старый рыцарь
(Из Уланда)
Он был весной своей
В земле обетованной
И много славных дней
Провел в тревоге бранной.

Там ветку от святой
Оливы оторвал он;
На шлем железный свой
Ту ветку навязал он.

С неверным он врагом,
Нося ту ветку, бился
И с нею в отчий дом
Прославлен возвратился.

Ту ветку посадил
Сам в землю он родную
И часто приносил
Ей воду ключевую.

Он стал старик седой,
И сила мышц пропала;
Из ветки молодой
Олива древом стала.

Под нею часто он
Сидит, уединенный,
В невыразимый сон
Душою погруженный.

Над ним, как друг, стоит,
Обняв его седины,
И ветвями шумит
Олива Палестины;

И, внемля ей во сне,
Вздыхает он глубоко
О славной старине
И о земле далекой.

26 ноября — 8 декабря 1832 г.

У каждого, кто встретится случайно
Хотя бы раз - и сгинет навсегда,
Своя история, своя живая тайна,
Свои счастливые и скорбные года.

Какой бы ни был он, прошедший мимо,
Его наверно любит кто-нибудь...
И он не брошен: с высоты, незримо,
За ним следят, пока не кончен путь.

Как Бог, хотел бы знать я все о каждом,
Чужое сердце видеть, как свое,
Водой бессмертья утолить их жажду -
И возвращать иных в небытие.
Зинаида Гиппиус

Так незаметно входишь ты ко мне,
чуть слышным шорохом не потревожа
моей души, и речь твоя похожа
на тихую мелодию во сне.

Ты входишь просто, ты не смущена;
глаза в глаза, мы безраздельно слиты;
что жизнь, что смерть – они равно забыты,
а есть лишь чудо: взгляда глубина.

Ты входишь в жизнь мою, я узнаю
в привычных мыслях тишину твою;
в объятьях наших – умиротворенье
и полнота покоя, – оттого,
что мы одно и то же существо,
одной души двойное выраженье

Энрике Гонсалес Мартинес

Во сне ты приходишь неслышно
И нежно целуешь меня.
Прошу я: "Останься со мною!"
Но ты покидаешь меня.

Проснувшись,зову тебя снова -
Ни слова,ни отзвука мне.
Лишь звезды молчат надо мною
Да сердце стучит в тишине.

Добавлено:
***
Нам не нужны слова,
Когда настолько ясно
Все,что друг другу
Мы должны произнести...


***
Неподъемное счастье,
Сбросив зависть и спесь,
Распахнуть душу настежь,
А в чужую не лезть.

Когда мы уйдем от комнат,
От солнцем нагретых листьев,
О нас не доверьте помнить
Женщинам нашим близким.

Пусть нас не считают своими,
Печальных не ждут годовщин,--
Пускай сохранит наше имя
Надёжная память мужчин.

Когда упадём мы навзничь,
Когда не откроем глаз,
Пускай они будут праздничны
И выпьют они за нас.

Пусть женщин не будет с ними,
От разных на то причин,--
Пускай сохранит наше имя
Тяжёлая память мужчин.

А женщины, что там женщины,--
Вопрос до предела прост:
До гроба любовь обещана,
А дальше -- какой с них спрос?

Прижмутся губами ночными
К чужому рисунку морщин...
Пускай сохранит наше имя
Упрямая память мужчин.

Пусть наши сердца хранит она
И песни поёт спьяна,
Болотом и ветром испытана
И спиртом обожжена.

(А. Городницкий)

...На женских плечах тяжелая ноша -
Надежным тылом мужчине стать.
Ведь Родина-мать от него ждет того же.
Ее он не может предать.
Женщины, матери, жены, вдовы!
Прославит вас песня на всю страну!
На все ради вас офицеры готовы!
Храните мужчин, а они - тишину!

(Ирина Силецкая, отрывок из стихотворения "ОФИЦЕРСКИЕ ЖЕНЫ")
http://www.stihi.ru/poems/2004/01/12-1056.html

Кому-то родина и здесь,
Где дерево расти не может,
Где и олени обезножат
В пути. Должно быть, что-то есть
Для глаза местного и уха
В холодной, плоской и пустой
Земле, бесплодной, как старуха.
Не отвергай её, постой.
Быть может, попросту, мой друг,
Хозяев угощая чаем,
Чего-то мы не замечаем,
Что очевидно всем вокруг.

(А. Городницкий)

Снится, что майским утром
ты повела куда-то
в голубизну нагорья,
на голубые скаты,
вдоль по тропинке белой
в поле зеленой мяты.

Рук я во сне коснулся,
бережных рук подруги, -
звал наяву твой голос,
были живыми руки!
Голос такой же юный,
искренний в каждом звуке!
Был он как звон рассветный,
благовест ранним маем...
Не угасай, надежда, -
что мы о смерти знаем!

(перевод А. Гелескула).
`````````````````
Двенадцать било - это тяжкий заступ
двенадцать раз ударил оземь...
- Мой час! - я крикнул... А в ответ безмолвье
шепнуло мне: - Не бойся,
ты в водяных часах той капли не увидишь,
что задрожит и разобьется.

Ты еще долго будешь спать спокойно
на берегу знакомом
и ясным утром вдруг поймешь, что лодку
твою прибило к берегу иному.

(перевод Ю. Ефремова).

```````````````````````
Может быть, сеятель звезд
в ночи, обители снов,
вспомнит забытый мотив, возьмет
аккорд на лире веков,
и к нашим устам прихлынет волна
немногих истинных слов.

(перевод В. Столбова).
`````````````````
Внимание! Следует знать,
что одинокое сердце
сердцем нельзя признать.

(перевод В. Столбова).

(Антонио Мачадо)

За ясную улыбку,
За звонкий смех врассыпку
Назначил бы я плату,
Я б основал палату,
Где чистою монетой
Платили бы за это...
...Но мы не так богаты:
Такой палаты нету!

(С. Клычков)

...Валенька, Валюша!
Тягостно в избе.
Я крестильный крестик
Принесла тебе.
Все хозяйство брошено,
Не поправишь враз,
Грязь не по-хорошему
В горницах у нас.
Куры не закрыты,
Свиньи без корыта;
И мычит корова
С голоду сердито.
Не противься ж, Валенька,
Он тебя не съест,
Золоченый, маленький,
Твой крестильный крест...

(Эдуард Багрицкий, из стихотворения "Смерть пионерки")

Why are we just friends? I can not pretend
When all I do is kiss you, I'm gonna
Have to let you know the truth
Cause it feels so right, when you're there by my side
Always smiling back at me
But do you feel like I feel, it's driving me crazy
I don't know, so gotta let you know...

Cause I wanna be more than friends, I'm insecure
But I can't pretend, my heart is thorn and just wont mend
till I'm with you, so do you wanna be more than friends?
I can't look into your eyes again,
if you tell me that I'm just a friend
But I have to know...

Damn boy, you're so fine
I can't seem to get you of my mind
Cause all I seem to do is spend my time
wishing that you're hand
was holding mine...

Even though I'm sacred, though I'm terrified
I don't really mind, I just wanna find out if you're in love
If you have a crush on me, baby
I would hate to see it got the other way, and ruin everything
In just one day, but it's a chance
I'm a have to take... break...
Oh no... oh no

Marella
Красивое стихотворение о дружбе и любви. Так чисто интуитивно перевел. Но с моим знанием английского далеко не уедешь, хоть дочь привлекай -- она спец. Так что, неплохо бы и перевод, а?

* * *
На розвальнях, уложенных соломой,
Едва прикрытые рогожей роковой,
От Воробьевых гор до церковки знакомой
Мы ехали огромною Москвой.

А в Угличе играют дети в бабки
И пахнет хлеб, оставленный в печи.
По улицам меня везут без шапки,
И теплятся в часовне три свечи.

Не три свечи горели, а три встречи —
Одну из них сам Бог благословил,
Четвертой не бывать, а Рим далече —
И никогда он Рима не любил.

Ныряли сани в черные ухабы,
И возвращался с гульбища народ.
Худые мужики и злые бабы
Переминались у ворот.

Сырая даль от птичьих стай чернела,
И связанные руки затекли;
Царевича везут, немеет страшно тело —
И рыжую солому подожгли.

(Осип Мандельштам, 1916)

Весёлой зеленью одета,
Земля осталась за кормой.
Уходим мы в разгаре лета,
Чтобы назад прийти зимой.
Напоминая о метели,
Летят листки календарей,
Как будто можно в самом деле
Сбежать от осени своей,
С июльской суши кануть в воду,
Как в сон глубокий, и проспать
Преображение природы
И золотой её распад,
Нырнуть с разбега в зиму разом,
Как в холод утренней волны,
И отвернуться: больно глазу
От нестерпимой белизны.
Метёт позёмка у причала,
Поверхность снежная чиста,
И можно всё начать сначала,
С начала -- с белого листа.

(А. Городницкий)

Ричард Уилбер

Любовь кукол

Когда еще вязалась в мире завязь,
Их свел глухой инстинкт, и наугад
Они сошлись, в объятье тесном сплавясь,
И общим стал остекленелый взгляд.

Еще апрель дремал, не став апрелем,
А те, приход тепла опередив,
Утешили тела нехмельным хмелем
В сближении, похожем на разрыв.

Чем это было? Бурею в стакане,
Где каждому, чем горячее миг,
Тем холодней желанное касанье,
И впереди, как ни гони, тупик,

Где, пробегая мостик, в замок входишь
И, обмерев, в чертоге ледяном
Ненайденную в странствиях находишь
Принцессу, околдованную сном?..

Метель прошла, их взгляды оживали,
И каждый, настрадавшись, не был сыт.
Но слезы их на лицах отмывали
Их личность - их ни с чем не схожий вид.

И устыдясь, что их тепло живое
Не растопило отчужденья лед,
В слепом порыве клятву дали двое -
Делиться тем, что им недостает.

И снова робко обнялись - две тени,
Две пустоты, - и грянул гром с небес,
Настроивший ручьи на лад весенний
И пробудивший всех пичуг окрест!

(перевод П.Грушко)