Автор: Nilita
Дата сообщения: 29.11.2004 14:50
Подробный отчет о концерте, как обещала!
В холле никакой давки, гардероб тоже свободен. Продают соки, колу и бутерброды. Пиво запретили продавать во всех окрестных киосках. Мы как раз успели взять бутылочку, и тут же продавца повязали. Продукция Rammstein – диски, DVD по баснословным ценам. Постеры и плакаты уже разобрали. Много лотков с творчеством Exilia. И самый прикол – не вру, плакаты Никиты Малинина, Ираклия и прочей фабрики уродов. Это че, прикол такой? Фан-зона полупуста, мы сразу постарались забуриться поближе к сцене. Перед нами полно малолеток, школьниц. Так что давить нас было некому. Люди постарше в гущу не лезли, оставляя это молодым. Просто стояли позади пока до начала. А что было потом сзади меня совершенно не беспокоило.
Так как с собой не было чем записать, да, собственно и не до этого, могу ошибаться в порядке следования песен.
Hачалось в 19.00 выступлением группы на разогреве. Гитарист просто улет – красавец! Девушка напомнила чем-то Guano Apes, немного потяжелей. Много болтала на английском, типа публику заводила, но, само собой, никто не перся особо, все ждали… 19.40 – технический перерыв. Немцы не спеша унесли оборудование Exilia, установили микрофоны для Раммов. Уже восемь и ничего. Зал скандирует как на футболе – RAMMSTEIN! Где-то в 20.10 послышались звуки однозначно относящиеся к концерту. Занавес скрывает декорации, но с боков видно установку, и это что-то грандиозное. По сцене под безумный рев разбрелись менеджеры и немецкая охрана в белых рубашках. Один держал биту, занес ее над толпой, все взвыли, словно только и жаждали, что она полетит в самую гущу. Свет притушили, пол затрясся от начальных звуков Reise, Reise. Подсветка за занавесом – фигуры музыкантов и занавес падает! Ударная установка посреди сцены поднята на возвышении под ней круглые раздвигающиеся двери, за ними жибленькая грязная занавеска. Слева и справа две опускающиеся площадки. Рихард, Оливер и Пол наверху, Флейк внзу. Тиль вышел из дверей. На первый взгляд мне показалось, что лица у всех какие-то уставшие, мрачные. Все в гриме – у Тиля только глаза подведены и здоровая царапина на бицепсе, Рихард начертил две полосы на щеках, еще лучше подчеркивающие его скулы. Кристоф – с кругами вокруг глаз, Поль и Оливер по пояс вымазанные серым. Самый лучший грим был у Флейка – словно содранная щека, футуристические очки. На первой песне и не нужны никакие спецэффекты, достаточно только их появления. УАУ! Колбаса началась!
Тут же практически без перерыва ритм LINKS. Не помню точно, но кажись, уже здесь начались взрывы факелов. Два прямо на сцене, по обе стороны от Тиля, еще четыре позади на возвышении. Над сценой натянуты тросы с фейерверками, которые тоже взрывались то и дело, оглушая и оставляя клубы дыма. Позади выплывали и опускались огромные панели с софитами и неоновыми прожекторами. Сперва Рихард был в черном мундире, застегнутом до самой шеи, потом разделся. Тиль тоже был более прикрыт – потом короткие штаны на подтяжках. Наикрутейшая шляпа у Поля – будто у алкаша какого-то отжал. И все равно круче всех оказался Флейк в коротких черных шортах с белой вышивкой и серых гольфах с маленькими дырочками, наверно еще со времен Второй мировой. Соперничать с ним мог только Кристоф в шикарных кожаных шортах, колготках в сеточку и высоких сапогах.
Потом Keine Lust. Вообще, голоса Тиля практически не было слышно. Слегка угадывалось, что он вообще поет. Но зачем нам слышать? Мы и дома можем послушать, главное – видеть!!! Ну и поорать. Я немецкий в глаза впервые увидела за два дня до концерта, когда тексты читала и с удивлением обнаружила, что умею на нем орать! Рихард такой сексуальный с фейерверками на гитаре
Затем произошло такое небольшое замешательство и мне с моими 159 см, не было видно, что происходит, почему такое волнение. MEIN TEIL! На сцену вытащили большой бак, Тиль в грязном фартуке, остервенело корчит рожи, показывая на бак здоровым резаком. Мы все просто безумно орем, практически искренне желая, чтобы он сожрал то, что в нем! Он демонтсративно снимает крышку, начинает петь, а из бака показывается голова в шлемаке, больше напоминающая робота. В середине песни, Тиль поднимает с пола огнемет, и посылает на бак струю огня со словами Es ist mein Teil – а мы орем - nein !!!! Mein Teil – nein. Флейк, а это он был в баке, вылезает из него, в герметичном костюме, на руки и на колени которого приделаны фейерверки, и начинает носиться по сцене, оставляя за собой запах горелых петард и мяса. А Тиль ходит за ним с ножом.
Такое бешенство, что я и не помню, как убрали бак. Тиль ушел за кулисы. Все внимание приковано к Рихарду и Полю. При первых аккордах зал просто взрывается визгом – Feur Frei! В воздух то и дело взметываются факелы, обдавая нестерпимым жаром. Огонь снаружи, огонь внутри! Футболка уже мокрая насквозь, липнет к другим таким же мокрым. Работники сцены принесли три установки, Тиль, Рихард и Поль (кажется), надели их на головы. Огромные факелы огня сначала друг на друга вверх, потом они все развернулись к толпе и над головами разверзлись огненные языки. Мы прыгали, как заведенные, жар не пугал, а только еще больше заводил нас.
Все погасло. Темнота. Rein Raus – по-моему орали на ней больше всего, не смотря на смысл песни, особенно девушки, значит заводит нас большие волосатые дядьки с грубыми голосами Тиль больше положенного повторял – Rein мы – Raus! От такого напора и мертвый заведется.. Все взрывается вокруг, запах до сих пор стоит в носу, хотя проветривали очень хорошо - просто впечатление осталось. Рихард в центре сцены, лицом к нам, Поль рядом с ним спиной – и на правой руке каждого фейерверки полукругом. А может и не на этой песне, но такой было.
Morgenstern – бесподобные гитарные рифы и ударные, зал бьется в истерике, подпевая сложные слова. Если слов не знаешь, просто орешь, оканчивая каждую фразу ни ихщт.
um Stein – восприняли как медляк – на трибунах зажглись огоньки, правда, голоса Тиля не было слышно, а жаль. Безумные глаза, с тоской глядят в толпу беснующихся малолеток, и все мы хотим, чтобы нас ток замуровали, получаем практически удовольствие от каждого камня… Жаль не было того крика в конце - STEIN, Тиль просто ушел в двери, за занавески
LOS - На сцену вынесли ударную установку, гитаристы сменили басы на акустику. Под дружные аплодисменты спустился Кристоф, в центр сцены подошли Поль и Рихард. Стоило последнему поднять глаза, как девчонки взрывались визгом, тянули ручки. Какие у него ногти! Длинные, выкрашенные серебряным, блестят, когда он перебирает струны. Тиль то и дело доставал из кармана губную гармошку играл, но его все равно не было слышно от воплей. В конце в толпу полетели барабанные палочки.
Кристоф вернулся наверх, небольшая пауза, они смотрят на нас, словно чего-то ожидают, и вот кто-то выкрикнул Moskau! Вот тут началась давка. Тиль вышел из дверей, раскинув руки, и указал себе за спину. Три пионерки студенческого возраста с обалденными фигурами, в белых рубашках, завязанных над пупком, кожаных юбках-поясах и высоких сапогах, с красными галстуками. Не попадая в фанеру, они эмоционально жестикулировали, салютовали. Все подоставали откуда-то пионерские галстуки, завертели над головой. Тиль поощрял толпу: Moskau – загибал пальцы – раз, два, три! Moskau – указывал на глаза. Угадывалось по губам, что он повторяет слова по-русски. Казалось, это повторяется бесконечно, он словно испытывал нас на прочность, сколько мы можем рвать глотку, и мы сдались, умолкли как-то все разом. Тиль повернулся к залу спиной, к пионеркам лицом и они как кролики с удава не сводили с него глаз. Фейерверки взрывались снова и снова.
Снова все исчезли за круглыми дверями, Тиль вышел с луком, прицелился над головой, вылетели две ракеты, вонзились в растяжку над сценой и устремились в зал. В восторге и страхе мы обернулись, чтобы посмотреть, куда они упадут, но они угодили точно в платформу над залом. И это начало Du riechst so gut. Фейерверки на этом не закончились. Зверское выражение лица Тиля, пол трясся, внутренности прыгали от басов. Хор голосов взрывается, заглушая Тиля.
Du hast – это и без слов понятно. Он заставлял повторять нас эти слова, показывая на себя, словно они доставляли ему удовольствие.
Sehnsucht – не помню ничего про эту песню.
America началась не с вокала Тиля, но ее все равно сразу узнали. Как-то скучно было, единственное развлечение – Флейк ездил со своими клавишами по сцене на тележке. Скучно, как оказалось не только мне, рядом стоявшая девчонка залезла на плечи кому-то, и начала рвать доллар, разбрасывая его на головы толпе. Из тележки или из сцены, где был Флейк в воздух взметнулся сноп блестящих конфетти, мы, стоявшие по центру потянулись вправо, чтобы получить хоть одну бумажку на память. Тиль, наклонившись к толпе, развел руками, мол – нравится? – получайте и из всех щелей полетели бумажки. Нас засыпало с головой, пол покрылся ковром, а дождь из конфетти все не прекращался. Тиль смотрел, как мы, как дети, радуемся, разводил руками. А мы такие, повелись на шоу…
Не было предела восторгу, мы орали как резаные, музыка смолкла. Гитаристы сняли инструменты, подошли к центру, приветствуя публику. Рихард растянул над головой шарф с надписью «RAMMSTEIN». Испугавшись, что они уходят, народ заорал еще громче. Но они все же ушли, оставив после себя горечь в сорванном горле. С трибун доносится топот. На часах еще половина, значит – это не конец!
Тиль вышел в мрачном сооружении-огнемете, с большими железными когтями, затянул rammstein. Потом, читая сообщения, я поняла, что огнемет не сработал. Песня короткая, от радости, что это еще не конец, я не заметила, как она кончилась. Тиль развернулся и ушел в двери, где его встречал обслуживающий персонал.
Пол буквально вздыбился от агрессивных звуков Sonne. Длинный проигрыш, без вступительного отсчета, все пятеро, внизу на сцене активно трясут головами. Заканчивается взрывами фейерверков над сценой.
И снова перерыв, но короче, чем предыдущий.
Все начинается снова, медленный, тянущий за душу мотив Ohne Dich. В глазах Тиля столько чувств, он растроган, будем надеяться, что по-настоящему. Снова звездное небо из зажигалок, телефонов на трибунах. Немного позади девчонку спортивного телосложения, подстать пионеркам, вскидывают себе на плечи пара мужиков. Она с голым животом, задранной до самого лифчика майке, стоит в полный рост, тянет к нему руки. Тиль близко-близко, кажется, что я могу дотянуться до него, он говорит на немецком одну фразу, жаль, что я не знаю немецкого! Он отходит в глубь сцены и на него обрушивается дождь искр, они падают на его плечи, блестят в волосах, корчится от жгучей боли, сгибается словно под тяжестью. Поток прекращается и он воздевает руки вверх.
Ich Will – только одна фраза. Зал подпрыгивает, пол трясется. Тиль обращается к нам, жестикулирует. Ich will eure Energie – протягивает он руки в зал. Wir fuhlen dich – кричим мы в ответ! Близится конец, все это чувствуют.
Тиль идет направо, относительно зрителей, отбрасывает микрофонную стойку. Везде гаснет свет, освещается только его громадная фигура. Come with me… начинает он, и все подхватывают. Вот здесь я услышала его голос отчетливо. Прощание было не долгим. Кристоф спустился со своего пьедестала. Мы рассмотрели его наряд досконально. Поль подняв руки приветствовал народ. Тиль хлопал вместе с нами. Пару раз повторил по-русски, причем очень чисто – Большое спасибо! Много аплодировали Флейку. Последним был Рихард, вышел на середину, сложил руки на груди, склонил голову, замер на мгновение.
Сцена пуста, все продолжают орать, выкрикивают имена группы. Ждут, что они появятся, выйдут еще раз. На сцене снова не спеша заходили менеджеры, собирают оборудование. Кто-то сидит на полу, все спешно заталкивают в карманы бумажки с пола. Валяются бутылки из-под коньяка «Три звездочки». Верхние трибуны уже пусты. Менты разогнали партер, взялись за нас. В гардеробе время от времени раздается клич «Rammstein, rammstein!», но быстро утихает. Народ счастливый и грустный, смирно стоит в очередях. На улице тихо падает снег, полно девчонок, торгующих фотками раммов.
А в Питере во время Striper в зале плавала лодка с Флейком, Тиль много говорил по-русски, во время America в зал кидали шляпу. А у нас только пара бутылок с водой и палочки. Зато у нас были пионерки!