» Красивые, короткие стихи II

мне нравится быть женщиной: худеть,
носить каблук, пугаться насекомых.
мне нравится быть мальчиком: хуеть
от женских пальцев, даже незнакомых -
в троллейбусе, метро или такси.
мне нравится мужчиной быть: потратить
бумажник денег, времени и сил
на новое запутанное платье
мне-женщине. остричь усы, обрить
лицо и голову, надеть тугие джинсы.
мне нравится быть девочкой: каприз
выплескивать на мальчика - ложиться,
как бы пугаясь. пачкать эскимо
колени в ссадинах. курить украдкой "яву",
жечь ненароком занавески, но
еще бояться появляться пьяной
на мамины глаза. и жить, смеясь.
мне нравится быть нами: хитромудро
выписывать неведомую вязь
грузинскую. пить. воду пить наутро.
любить тобой любимых. ограждать
тебя от недовольства атмосферы.
решать рожать мне или не рожать,
а если да - то от кого. и феном
сушить пятно на краешке весны,
чтоб высушить все лужи. знаешь? знаешь...

Яшка Казанова, 2003

Я не знаю, что дальше...

Я не знаю, что дальше случится,
Что дано нашим судьбам: сложиться?
Иль сломаться? А на изломе
Нас настигнет протяжное горе?
Или просто останется рана,
Что, увы, заживет слишком рано?..

Разве есть в этом смысл: сомневаться,
Что чего-то не ждать и бояться?

Я хочу быть с тобой просто рядом,
Я хочу быть ведомою взглядом,
Таять в страстных объятьях, тоскуя
Без тебя и твоих поцелуев.

Ты не мой. Разрушать – не построить.
Что нас ждет? И чего это стоит?

(Маша Французова)

Друзья! Спешу напомнить вам, что сегодня 210 лет со дня рождения А.С. Пушкина.

Всё в жертву памяти твоей:[1]
И голос лиры вдохновенной,
И слезы девы воспаленной,
И трепет ревности моей,
И славы блеск, и мрак изгнанья,
И светлых мыслей красота,
И мщенье, бурная мечта
Ожесточенного страданья.

1825 А.С.Пушкин

TheDreamer

---

Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился.
Перстами легкими как сон
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую водвинул.
Как труп в пустыне я лежал,
И бога глас ко мне воззвал:
"Востань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею моей
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей."

Александр Сергеевич Пушкин

"Простись со мною, мать моя,
Я умираю, гибну я!
Больную скорбь в груди храня,
Ты не оплакивай меня.

Не мог я жить среди людей,
Холодный яд в душе моей.
И то, чем жил и что любил,
Я сам безумно отравил.

Своею гордою душой
Прошел я счастье стороной.
Я видел пролитую кровь
И проклял веру и любовь.

Я выпил кубок свой до дна,
Душа отравою полна.
И вот я гасну в тишине,
Но пред кончиной легче мне.

Я стер с чела печать земли,
Я выше трепетных в пыли.
И пусть живут рабы страстей —
Противна страсть душе моей.

Безумный мир, кошмарный сон,
А жизнь есть песня похорон.
И вот я кончил жизнь мою,
Последний гимн себе пою.

А ты с тревогою больной
Не плачь
Надо мной."

Сергей Есенин.

Кто я?
Кто я? Человек, что стремился пожить,
Прочувствовать, верить, любить и избыть
Печали и грусти, тоску, пустоту…
Кому говорю? И зачем я пишу?
Сама понимаю, что вот он – предел.
И в жизнь я пытаюсь внести передел:
Во всё, что осталось, чтоб что-то успеть
Еще написать и однажды всё спеть…

Кто я? Человек, что, увы, не успел.
Не смог? Или просто всерьез не хотел?

(Маша Французова)

Вот она, суровая жестокость,
Где весь смысл — страдания людей!
Режет серп тяжелые колосья
Как под горло режут лебедей.

Наше поле издавна знакомо
С августовской дрожью поутру.
Перевязана в снопы солома,
Каждый сноп лежит, как желтый труп.

На телегах, как на катафалках,
Их везут в могильный склеп — овин.
Словно дьякон, на кобылу гаркнув,
Чтит возница погребальный чин.

А потом их бережно, без злости,
Головами стелют по земле
И цепами маленькие кости
Выбирают из худых телес.

Никому и в голову не встанет,
Что солома — это тоже плоть!..
Людоедке-мельнице — зубами
В рот суют те кости обмолоть

И, из мелева заквашивая тесто,
Выпекают груды вкусных яств...
Вот тогда-то входит яд белесый
В жбан желудка яйца злобы класть.

Все побои ржи в припек окрасив,
Грубость жнущих сжав в духмяный сок,
Он вкушающим соломенное мясо
Отравляет жернова кишок.
С.А. Есенин "Песнь о хлебе"

Тают тени на асфальте...

Тают тени на асфальте,
Я иду в вечернем платье.
Нет, неправда, я ведь в джинсах,
Всё равно ищу я принца!

(Маша Французова)

Горгона дождей. Оборона
зашторенных насмерть окон.
Хандра с головою горгоны
не знает оконных препон.

По роду дыханья из года
я диких монгольских коней,
но все представители рода
средь конских лежат щавелей.

Окажешь услугу, подруга,
укроешь, трава-мурава?
Чем с мёртвого взять за услугу(?) -
травой, моя радость трава.

Октябрь. Природа погоды
несёт пониманье того,
что в сущности всякой природы
важнее всего «итого».

В попоне ли пони схоронят,
ночлег - он и в Мекке ночлег.
Здесь все, хоть немного, да пони
в отпущенный каждому век.

Кругами, круга…непогода
кругом окружает жильё.
Природа не спорит с породой,
а, знай, прибирает своё.

Михаил Гофайзен

Я кровлю своею кровью
от всяких, кто тратил пыл,
но не был мне родствен болью,
до медного блеска отмыл,

полы обновил, побелку
и звать - не зову сову
былого: сломалась стрелка
часов – проживу,
живу,

следы от выстрела в спину
в гостиной обоями скрыл,
повесил на гвоздь картину -
славяне берут Измаил,

стаканы убрал со сцены -
посредники лживых уст,
и понял, что во вселенной
мой дом –
безысходно пуст.

Михаил Гофайзен

я люблю и сильней и больней
этот вкус этот свет до износа
когда с проса раскосый борей
оcыпает последние росы

запах елей и тленья елей
еле-еле у самого края
пелену бесноватых полей
алкоголем лесным насыщает

из запоя змея-колея
под колёсами выйдет на трассе
где трясётся шалаш бытия
от страстей человеческой расы

где юля да посулы суля
от меня ускользнёт без сомненья
смертоносная птица-земля
вероломно сменив оперенье

Михаил Гофайзен

Твои нежные губы и волосы у меня на плечах
Улыбаешься взглядом лукавым из-под ресниц
Ты целуешь, едва прикасаясь, но пламя в глазах
Всё неспешно идет, приближая касание лиц…

Аромат твоих снов о любви, снова сводит с ума…
Никогда не привыкнуть к тебе, никогда не забыть
Я касаюсь желаний своих, ты позволила это сама
Закружилась вокруг пустота, лишь желание быть…

Преломление тел, тихий стон на солёных губах…
Взгляд в глаза – разлетается миг на кусочки зеркал
И тебя удержать на бескрайний коротенький час…
И обняв свое счастье, я неистово в губы целую печаль…

Аромат твоих снов о любви, снова сводит с ума…
Никогда не привыкнуть к тебе, никогда не забыть…
Полночь бьётся в стекло, вдоль балкона крадётся зима…
Смолкнет музыка, будет финал, может быть, может быть…

Влад Истрадиади

Здесь всё не так.
Афиши. Мусор. Нэцкэ,
глотающие прану из стаканов.
В завалы вечности
в гортань Новокузнецкой
потеющие толпы пеликанов
ползут, по Книге Мёртвых представляя
свой переход (иные – переходы).
Здесь всё не так.
Ни музы, ни рапсоды.
Лишь ностальгия, алчная и злая,
торит тропу тоске под небосводом.
Кому ещё невыносимо в стае
тянуть на шее камни урожая,
как прорубаясь штреком сквозь породу?

Зачем же, хитроумный Одиссей,
ты рвался на Итаку?
Пенелопа?
Она стара, и рядом с ней плебей,
что дом твой сдал в аренду эфиопу.
Друзья к врагам подались в побратимы,
оценивая прибыли и риски.
Окаменели крылья серафимов.
Из прошлого взирают обелиски,
впиваясь в душу, словно василиски.
И жизнь, и смерть – всё кажется «помимо».
И нет огня, хотя в избытке дыма.
Здесь всё не так.
И всё - необратимо.

Михаил Гофайзен

Скажи, ну что тебе мешает,
Речей моих услышав звук,
Вдруг полюбить меня ушами
И воспринять меня на слух?

Тогда, как пишется в романах,
Красивых слов пролью елей
От перепонок барабанных
До каждой клеточки твоей

И распущусь волшебной розой...
Но стоит мне раскрыть уста,
Как вместо свежести морозной
Помойкой тянет изо рта -

Дух несварения с гастритом
И сухомятки результат.
Ни «Орбит», ни «Дирол» с ксилитом
Не в силах скрасить этот смрад.

Для счастья нужно так немного,
Хочу обнять твой хрупкий стан…
Но почему так пахнут ноги
Противным сыром пармезан?

Нырну ли в ванну с пеной белой,
Уже ли нам не быть вдвоём?
А свежевымытое тело
Шибает загнанным конём.

Борясь с чесночною отрыжкой
И спазмами в районе гланд,
В свои мохнатые подмышки
Втираю антиперсперант.

Не убивай меня отказом
И стань навек моей женой!
Приди ко мне в противогазе,
Побудь со мной, побудь со мной

звук проскользнул сквозь закрытые ставни
слышится дождь-шелкопряд шелестит
будто бы кровь обращается в камни
будто псалмы напевает давид

слух обострён хоть отсутствует зренье
слышится будто бессменный консьерж
следствий с причинами путает звенья
с сонным бессмертьем играя в шеш-беш

не мотыльки ли слетелись на площадь
голубь ли сбился без света с пути
флюгер-пичужка спасенье на ощупь
ищет стараясь с ума не сойти

слышится шаг или шарф терпсихоры
в жёлтой чернильнице желчный зоил
ищет слова о душе и декоре
что свою службу душе отслужил

Михаил Гофайзен

Нежных лилий аромат,
Стать ее бутона,
Бесконечно милый сад,
Сладость ее лона.
Я опять сегодня рад
Единенья стонам.

Юрий Фесенко

Спит кит метро. Мосты. Посты,
что, прежних лет счета итожа,
по театральному пусты,
как после занавеса ложа.

По подворотням шарит зверь
оголодавшей за ночь стужи,
да об косяк подъезда дверь
стучит себе, едва завьюжит.

Быть может, скоро вспыхнет вновь
бутон зари, и загустится
на половицах снега кровь,
как на Туринской плащанице.

И тварный мир переживёт
в который раз своё спасенье,
людской продолжив ледоход
без божества, без вдохновенья…

Михаил Гофайзен

Мне осталась одна забава:
Пальцы в рот - и весёлый свист.
Прокатилась дурная слава,
Что похабник я и скандалист.

Ах! какая смешная потеря!
Много в жизни смешных потерь.
Стыдно мне, что я в бога верил.
Горько мне, что не верю теперь.

Золотые, далёкие дали!
Всё сжигает житейская мреть.
И похабничал я и скандалил
Для того, чтобы ярче гореть.

Дар поэта - ласкать и карябать,
Роковая на нём печать.
Розу белую с чёрной жабой
Я хотел на земле повенчать.

Пусть не сладились, пусть не сбылись
Эти помыслы розовых дней.
Но коль черти в душе гнездились -
Значит, ангелы жили в ней.

Вот за это веселие мути,
Отправляясь с ней в край иной,
Я хочу при последней минуте
Попросить тех, кто будет со мной, -

Чтоб за все за грехи мои тяжкие,
За неверие в благодать
Положили меня в русской рубашке
Под иконами умирать.

В дверях эдема ангел нежный
Главой поникшею сиял,
А демон мрачный и мятежный
Над адской бездною летал.

Дух отрицанья, дух сомненья
На духа чистого взирал
И жар невольный умиленья
Впервые смутно познавал.

«Прости, — он рек, — тебя я видел,
И ты недаром мне сиял:
Не всё я в небе ненавидел,
Не всё я в мире презирал».

А.С.Пушкин "Ангел"

Они меня истерзали
И сделали смерти бледней, —
Одни своею любовью,
Другие враждою своей.

Они мне мой хлеб отравили,
Давали мне яду с водой, —
Одни своею любовью,
Другие своею враждой.

Но та, от которой всех больше
Душа и доселе больна,
Мне зла никогда не желала,
И меня не любила она.

Гейне

будет эхо моё не моё
по осенней скитаться делянке
оставляя жильё и жнивьё
саламандрам багряной беглянки

«со стола» не подняться «за стол»
где вращаются пагубы оси
диск луны ни один дискобол
до разбитых судеб не добросит

отзвенел восклицательный знак
то ли точка внизу то ли пуля
то ли бьётся сквозь рёбра маяк
кораблям что во мгле затонули

это время ползком да тишком -
плоть от плоти затихшей морзянки -
расплатилось по полной с песком
за рожденье в запаянной склянке

Михаил Гофайзен

Обнажило снова сердце рану,
и душа сгорает ни за грош.
Ох, не в рифму стала мне желанной
девушка, попавшая под дождь.

Словно лужи искрами взметнулись.
Что же ты, святая простота,
в этом полном гроз хмельном июле
из дому выходишь без зонта?

Ласками небесными по коже
прокатился тёплый водопад.
Этот ливень был почти такой же
как и двадцать лет тому назад.

К сорока, увы, ничто не ново.
Только память дрогнет, ну и пусть,
пусть тропой и пройденной, но снова
я сегодня в лете заблужусь.

И сжигаем внутренним пожаром
вдохновенно устремлюсь бегом
за богиней, что по тротуарам
стройная шагает босиком.

Новых песен спутаются строки.
Сколько раз в своих заветных снах
я через бурлящие потоки
нёс с ума сводивших на руках.

И пускай сквозит на сердце рана,
и пускай пронзает тело дрожь.
Как прекрасно, что мне вновь желанна
девушка, попавшая под дождь.

Маленькая сказка без названья,
хмель давно промчавшихся ночей,
милое случайное свиданье
с бесшабашной юностью моей.

Автора не знаю

По сведеньям одной сороки
там кто есть кто понять нельзя
ни в срок, ни на последнем сроке;
по-над поверхностью скользя,
подобьем лиц украсив шкуры,
там пешкой делают ферзя
второстепенные фигуры.
Помеха всякому успеху,
там души, сорная трава,
горят глаголу на потеху
и в буквы брошены слова,
чтоб онеметь без прав на эхо.

Единственное право – вече,
язык сознанья разделён
на вавилонские наречья,
чтоб демиург, став частью речи,
на вечность не был обречён.
Окрест кругов - одна окружность,
избавь ладони от гвоздей -
нет изнутри путей наружу,
не нужен царствию идей
ни свет, ни разум твой недужный.
И ни к чему былое в думах -
крадёт былые времена
луна с усмешкой толстосума,
тоска пышна, и тишина
все числа обращает в сумму.

Безмолвие есть тоже сумма.
Агат расколот -
тьма за тьмой крадётся алчно, словно пума;
реальность смысла лишена,
вид сверху - дым да валуны,
не то что яда нет – слюны;
мелькнёт на вдохе вдоль стены
в затмение летучей мышью
вслед за душой душа над крышей
на воронёный ствол луны,
что в глаз нацелен кем-то свыше;
и явь - лишь быль, и быль - не новь,
и кровь вчерашняя - не кровь,
и в горстке брошенных монет
не вспыхнет канувших комет
когда-то отражённый свет…

Михаил Гофайзен

Ухожу, как будто так и надо.
Но однажды, только позови,
я вернусь во время звездопада
помолчать с тобою о любви.

Я вернусь к тебе взамен кого-то,
кто не сможет скрасить твои дни,
и прольюсь мелодией фагота
на ладони чуткие твои.

Упаду листвою на колени,
стану трелью сердца тонких струй,
подарю задор и вдохновенье,
словно первый в жизни поцелуй.

Ну и что, что в омуте дурмана
нам обоим будет всё равно,
отчего так сладко лечит раны
запоздалой нежности вино.

Ухожу, как будто так и надо,
но хмельными тропами любви
я вернусь во время звездопада.
Я приду, лишь только позови...


Осенний Дождь

Песнь, Бояне, здесь не к коленцу -
здесь ни дать и ни взять стихами -
заплати за любовь сестерций,
за сестерций пиши годами.

Нажужжала на ухо муха –
любо шижголи мерзить воздух -
буде послухи, буде слухи,
а холоп на пиита послух.

А кукушка кричит, что кречет, -
между прочими, между прочим –
и жемчужница прячет жемчуг
в перламутровом чреве ночи.

Чтоб бутон отделить от стебля -
лбом на лобное, по навету...
Да не быль это вовсе(!) – небыль,
коли мытарь рядит поэтом.

Точат вечность сквозь время очи -
отчего здесь страшатся тленья(?) -
отчего даже смерти, Отче,
человечья тоска сильнее?..

Михаил Гофайзен

Ах, как в сердце осеннем опять
защемила давнишняя юность.
Не на счастье ты мне приглянулась
в молодые свои двадцать пять.

Согласись, что в сегодняшнем дне
между нами огромная малость -
мне не так уж и много осталось
быть желанным на этой земле

Как листве в тёмно-синем пруду,
мне в глазах твоих таять не вечно.
Ты меня не поманишь беспечно,
да и сам я к тебе не приду.

И пускай без любви не прожить,
только ты не узнаешь об этом,
как мужчина, не ставший поэтом,
тем не менее, может любить.

Лишь когда-нибудь в жизни потом
вдруг поймёшь, может быть, между делом,
уже став чьей-то женщиной в белом,
что была и моей в голубом.

Осенний Дождь
(Как по мне, навеяно Есененым)

PLAYYOB

Цитата:

Автора не знаю

вот - оригинал публикации.
автор - Вячеслав Игнатович ака "Осенний дождь"

ALeXkRU

Цитата:

автор - Вячеслав Игнатович ака "Осенний дождь"

Уже потом понял, думал это название стиха

В листопаде сердце гибнет,
просит глупое огня.
Верит, будто платье мини
ты надела для меня.

Забывает безрассудно,
что поэты говорят,
обмануть того нетрудно,
кто обманываться рад.

Утюгом скользя по льдине,
незатейливо и вдруг
будит в нём стенокардию
каблучков весёлый стук.

Кандидат для неотложки,
сумасшедшему под стать,
я готов за эти ножки
даже жизнью рисковать.

И томлюсь одной мечтою
во хмелю осенних дней,
стать уж если не судьбою,
так ошибкою твоей.

Осенний дождь

Ну вот и всё...

В саду горит костёр рябины красной,
но никого не может он согреть.

Ну вот и всё. Опять промозглый ветер
шуршит у ног опавшею листвой.
Очередной октябрь я в жизни встретил
дождём утрат и первой сединой.

Иду один привычною тропою,
но нет во мне ни святости, ни сил.
Как тяжело осознавать порою,
что я своё почти что отлюбил.

На сквозняке уже немеют руки,
и запах желтизны не манит в лес,
не от того ль вчерашние подруги
утратили ко мне свой интерес.

В калейдоскопе связей быстротечных
я не нашёл заветного огня.
Простите все, кому я так беспечно
в минувшей жизни раздарил себя.

Простите боль невыплаканных песен
в хмельном угаре отшумевших дней
и этот скорбный крик из поднебесья
надежду уносящих журавлей.

Смысл бытия проходит где-то мимо,
и годы закусили удила,
согреться мог бы я, да вот рябина
весной минувшей даже не цвела.

Осенний Дождь, 2003

Время чадит в керосинке любви.
Спор сократил амплитуду.
Что загрустила, моя визави?
Вымыла б лучше посуду.

Лампы ли, рампы бессменной рабы -
нет в этом мире свободы.
Даже любовь не хозяйка судьбы,
а подмастерье природы.

Солнечных зайчиков – хитрый вопрос –
не образуются пары?
Зря ты сопишь, что больной паровоз, –
я ещё крепкий огарок.

Лай на окрестности или не лай,
жёсткий ошейник срывая,
мне на краю очевиднее край:
ад – продолжение рая.

Ты мне как гранду досталась как грант –
слушай меня, краснобая -
правда, не понял, при чём здесь инфаркт…
Что ты там бродишь, вздыхая?!

Свет загорелся – похоже, заря.
Значит, грядёт перемена.
Зря ты на нервы мне действуешь. Зря!
Скорая. Душно. Сирена.

Михаил Гофайзен