» Красивые, короткие стихи II

* * *

Когда вдоль корабля, качаясь, вьётся пена
И небо меж снастей синеет в вышине,
Люблю твой бледный лик, печальная Селена,
Твой безнадежный взор, сопутствующий мне.
Люблю под шорох волн рыбацкие напевы,
И свежесть от воды — ночные вздохи волн,
И созданный мечтой, манящий образ девы,
И мой бесцельный путь, мой одинокий чёлн.

Иван Алексеевич Бунин, 1902

Луиш де Камоэнс. Лузиады

Как смерть в глаза видавший мореход,
Добравшись вплавь до берега чужого, -
Пускай "забыть о море" дал он слово,
Пусть он и ветер, и волну клянет, -

Уже назавтра, с сердца сбросив гнет,
Он золота, он бури жаждет снова
И вот воспрял, и длань его готова
Направить парус в гибельный поход, -

Так я от бури сладостного взора
Хотел бежать, я изменил отчизне,
Я слал проклятья ветру и волне,

Но возвращаюсь к Вам, моя сеньора,
Чтоб снова там найти источник жизни,
Где лишь недавно смерть грозила мне.

Перевод В. Левика

* * *

Когда до тончайшей мелочи
Весь день пред тобой на весу,
Лишь знойное щелканье белочье
Не молкнет в смолистом лесу.

И млея, и силы накапливая,
Спит строй сосновых высот.
И лес шелушится и каплями
Роняет струящийся пот.

Борис Леонидович Пастернак

НОЧЬ

Багровый и белый отброшен и скомкан,
в зеленый бросали горстями дукаты,
а черным ладоням сбежавшихся окон
раздали горящие желтые карты.

Бульварам и площади было не странно
увидеть на зданиях синие тоги.
И раньше бегущим, как желтые раны,
огни обручали браслетами ноги.

Толпа - пестрошерстая быстрая кошка -
плыла, изгибаясь, дверями влекома;
каждый хотел протащить хоть немножко
громаду из смеха отлитого кома.

Я, чувствуя платья зовущие лапы,
в глаза им улыбку протиснул, пугая
ударами в жесть, хохотали арапы,
над лбом расцветивши крыло попугая.

Владимир Маяковский, 1912

Священный дивный край земли!
Когда-то боги нас вели
Сюда веками из глубин
Страны далёкой. Я один
Об этом знаю и пою,
Но только эту песнь мою
Не слышат люди. Их сердца
Погрязли в быте. Нет конца
Суетам. Что там старина?
Она забыта… Но она
Зовёт из хаоса веков
Сердца поэтов и волхвов,
Звучит аккордом тихих струн,
На серых камнях древних рун
Забытой тайной… Где конец
вященным резам? И певец –
Высокий, стройный и седой –
Тряхнул устало головой:
“ Вон впереди на камне след
Черты замшелой, чьих-то Вед
Забытый знак… На ней крючки,
Как будто камень червячки
Когда-то грызли… Кто прочтёт
Такую надпись? Степь живёт
Теперь без индов. Лишь гранит
Тех дней далёких след хранит.
Ну что, хранитель?” – и старик
Щекой обветренной приник
К седому камню: “Ждёшь своих?
Я вижу, верен ты… О них
Я буду петь, но не сейчас,
И будет правдой мой рассказ…

/...продолжение следут/

Смотри, Хранитель, с дальних гор
Ласкает ветер… Свет, простор!
Какие краски! Синь небес
Слились со степью… Тёмный лес
Живой зелёною волной
Клубится к югу… И – покой!
Какой покой кругом разлит!
Душа поёт, душа парит,
Ей места нет в груди моей,
Её влекут цветы полей,
Дыханье сосен, шелест трав,
Блеск вод хрустальных, тень дубрав,
Туманов робкие дымки
И берега святой реки…
Душа вольна, предела нет
Восторгу сердца”. Но поэт,
Поднявшись на курган степной
Вздохнул: ”Обманчивый покой,
Он только с виду. Степь бурлит,
Её волнует и манит
Какой уж век земля отцов.
И сколько русских удальцов
Сложило головы в борьбе
С великой степью… Дань судьбе
Русь платит кровью с века в век.
Такой путь русских”. Человек
Вгляделся в дали: “ Вон курган
Обринов грозных. Истукан –
Свидетель дедовских эпох –
На нём застыл. Другой курган
Древнее. Видимо, славян…
Его оставил род степной,
И не известно, чей покой
Он стережёт. Курган забыт.
Пусть витязь с миром тихо спит
В своей могиле… Подо мной
Курган, насыпанный ордой
Угрюмых, диких сыновей
Змеи – праматери своей.
Куда ни кинь усталый взгляд –
Везде разбросанно стоят
Давно исчезнувших племён
Могилы – памятник времён,
Далёкой, тёмной старины
И бесконечной злой войны,
Которую родной народ
Века с пришельцами ведёт”.
Певец присел. Поднял глаза:
Лазурью светлой небеса,
Потоком вечным и живым
Неслись в сиянии над ним.
И в высь, в сияющую даль
Душа рванулась… И печаль
Холодной скользкою змеёй
Упала с сердца. “Что со мной?”
Поэт очнулся. “Ваш чертог!
О Боги руссов! Как я мог
Забыть о Вас? Прощенья нет.
Какой же я певец-поэт?
Меня, хранителя земли,
В глубокую печаль ввели
Курганы эти и века…
Простите, боги, старика!
О Боги светлые, не раз
Вы приходили в трудный час
К поникшим русским племенам,
Вели к надежде. Слава Вам!
Не раз во время трудных битв
Вы были рядом, и молитв
Не ждали наших. Стали звон
Для Вас призывом был, и стон
Земли истерзанной живой…
Простите! Долг священный мой
Воспеть и Вас, и свой народ,
Напомнить боль утрат, невзгод,
Печальный отзвук давних бед
И древних памятных побед.
Услышьте, вещие, глас мой!
Поклон тебе, Сварог седой,
Стославный Велес, Хорс, Перун!...”
Певец дотронулся до струн,
И голос сильный зазвучал
Над дикой степью… И начал
Под пенье гуслей дивный стих
Слагаться в сердце. Мир затих,
Внимая гимну. Лес, поля,
Река, озёра, вся земля
Застыла, вслушиваясь в слог:
Не человек, казалось – Бог
Поёт незримо, и ему
Под вечным солнцем одному
Дано свободно и легко
Сказать о жизни…Далеко
Разлилась песня. На крылах
Её нёс ветер. И свой страх
Преодолев, слетелся рой
К кургану птиц. И волчий вой
Затих вдали… Покинув тень,
К певцу из леса шёл олень,
Барсук средь зарослей спешил
Вслед за оленем. Барс кружил
Неслышно рядом в ковылях,
И старику тревожно вняв,
Застыл, как вкопанный, табун
Тарпанов вольных. Звуки струн
Мир степи дикой услыхал.
А голос лился, тосковал,
Взывал к грядущему, манил,
Смеялся, плакал и любил!...
Он пел о вечном, о живом,
О русской доле и о том,
Как славен труд, как жнут хлеба,
Как осетров со дна Днепра
В прохладной тишине ночной
Выносит невод, как с зарёй,
Идут покосники в поля,
Как расцвела отцов земля,
Согретая теплом сердец…
Он пел о том, как Род-отец
Усилил Русь; Как Светослав,
Полки отборные собрав,
Геройствовал в земле болгар,
Как князь разбил войска хазар,
Косогов, ясов, как спалил
Итиль, Дербент. Как много сил
Ушло на то, чтоб взять Саркел…
Певец о русском войске пел,
О доблести и о борьбе,
О трудной воинской судьбе,
О том, как вещий воин-князь,
Своею удалью гордясь,
Шёл в битвы первым; как судьба
Его сквозь время провела
Бороться с тьмою… И старик
Душой крылатою проник
За горизонт, в степную даль,
Туда, где бушевала сталь,
Где с саблею встречался меч
И головы летели с плеч,
Где кровь лилась и где горел
Надменный, царственный Саркел.
Прошло виденье, и поэт
Замолк, задумавшись… Слов нет,
Погиб могучий каганат,
Но почему-то он не рад.
“Святая Русь! Сражаться с тьмой
Тебе приходится одной,
Былых союзов больше нет,-
Вожди забыли мудрость Вед,
Предали Огненных богов
И приютили злых попов
С Царьграда, Рима, Чернобог
И для Руси хазар берёг…
Но слава Вещим, слава Вам!”-
Поэта руки к небесам
Взметнулись. Острый его взгляд
Увидел, как над ним парят
Меж белоснежных облаков
Орланы – вестники Богов.
И слёзы радости из глаз
Упали на земь. “Боги! Вас
Узрел я сердцем! Над землёй
Ваш дух кружится. Голос мой
Не зря звучал степи, лесам,
Реке и вечным небесам!”

Стих."Боян"
(автор неизвестен)

ОСЕННЕЮ ДОРОГОЙ

Меркнет день. Над усталой, поблекшей землей
Неподвижные тучи висят.
Под прощальным убором листвы золотой
И березы, и липы сквозят.
Душу обняли нежно-тоскливые сны,
Замерла бесконечная даль,
И роскошно-блестящей и шумной весны
Примиренному сердцу не жаль.
И как будто земля, отходя на покой,
Погрузилась в молитву без слов,
И спускается с неба невидимый рой
Бледнокрылых, безмолвных духов.

Осень 1886
Владимир Соловьев

* * *

Когда вдруг воцаряется молчанье
Над обществом, то это верный знак
(Как делают иные замечанье),
Что родился на белый свет дурак.
Но можно ль согласиться с этим строго?
Зачем мы пред собою станем лгать:
В мир дураков рождается так много,
Что целый век пришлось бы всем молчать.

Дмитрий Дмитриевич Минаев

Грааль Софии
            
    
София-Мать, Склонённая над миром,
Налаживает Солнечную Связь,
Фохатом Проницая Все Эфиры,
Над Террой Утверждает Свою
Власть!
Свершится Богозамысел Вселенной!
Познают Истину земляне навека!
В Миг Откровения Благословенный
Протянется Крылом Её Рука.
Земному миру — Длань Софии Вечной
Открыта! А в Руке — Грааль Святой!
Усыпан Золотыми Звёздами Путь
Млечный!
А СИРИУС и ОРИОН — над головой!

* * *

Когда душа, расправив крылья,
Дерзает выспренний полёт,
И я взнесусь не без усилья
Во область чистую высот, —
Как мяч, взлетевший ввысь невольно,
К земле я падаю, спеша;
И снова в узах жизни дольной
Задремлет грешная душа.

Алексей Жемчужников

* * *

Моей тоски не превозмочь,
Не одолеть мечты упорной;
Уже медлительная ночь
Свой надвигает призрак чёрный.

Уже пустая шепчет высь
О часе горестном и близком.
И тени красные слились
Над солнечным кровавым диском.

И всё несносней и больней
Мои томления и муки.
Схожу с гранитных ступеней,
К закату простираю руки.

Увы – безмолвен, как тоска,
Закат, пылающий далече.
Ведь он и эти облака
Лишь мглы победные предтечи.

Георгий Иванов

* * *

Когда душа твоя истерзана страданьем
И грудь полна тоской, безумною тоской, —
Склонись тогда пред тем с горячим упованьем,
Кто — кротость и любовь, забвенье и покой.

Откинь в уме твоём возникшие сомненья,
Молись ему, как раб, с покорностью немой —
И он подаст тебе и слёзы примиренья,
И силу на борьбу с безжалостной судьбой…

Семён Яковлевич Надсон, 1879

* * *

На две части твердь разъята:
Лунный серп горит в одной,
А в другой костер заката
Рдеет красной купиной.

Месяц точит струи света,
Взятый звездами в полон.
Даль еще огнем одета,
Но уже серебрян лен.

И над белою молельной
Ночи грусть плывет, тиха,
Льется музыкой свирельной
Неживого пастуха.

Скоро смолкнет шум неясный,
В тишине поля уснут...
И утонет месяц красный,
Не осилив звездных пут.

Георгий Иванов

* * *

Когда о горькой гибели моей
Весть поздняя его коснется слуха,
Не станет он ни строже, ни грустней,
Но, побледневши, улыбнется сухо.
И сразу вспомнит зимний небосклон
И вдоль Невы несущуюся вьюгу,
И сразу вспомнит, как поклялся он
Беречь свою восточную подругу.

Анна Ахматова

Вино — наш друг, но в нём живет коварство:
Пьёшь много — яд, немного пьёшь — лекарство.
Не причиняй себе излишеством вреда,
Пей в меру — и продлится жизни царство…

Ибн Сина

* * *

Когда, уничтожив набросок,
Ты держишь прилежно в уме
Период без тягостных сносок,
Единый во внутренней тьме,
И он лишь на собственной тяге
Зажмурившись, держится сам,
Он так же отнёсся к бумаге,
Как купол к пустым небесам.

Осип Эмильевич Мандельштам (Ноябрь 1933 - январь 1934)

* * *

Великое бессмертья хочет,
А малое себе не прочит
Ни долгой памяти в роду,

Ни слав на Божием суду,-
Иное вымолит спасенье
От беспощадного конца:

Случайной ласки воскресенье,
Улыбки милого лица.

2 января 1944
Вячеслав Иванов

* * *

Когда-то, когда-то у Нила
Вдвоём предавались мечтам
Один одинокий мандрила
И сумрачный гиппопотам.

Мандрила хотел бы быть пумой,
Мечтал быть орлом бегемот…
Как ты они мучились думой,
Читатель, мечтатель, урод.

Алексей Константинович Лозина-Лозинский, Весна 1914

ВЕСЕННЯЯ ОТТЕПЕЛЬ

Ленивым золотом текло
Весь день и капало светило,
Как будто влаги не вместило
Небес прозрачное стекло.

И клочья хмурых облак, тая,
Кропили пегие луга.
Смеялась влага золотая,
Где млели бледные снега.

Вячеслав Иванов

Кое-что про Петербург

Слезают слёзы с крыши в трубы,
к руке реки чертя полоски;
а в неба свисшиеся губы
воткнули каменные соски.

И небу — стихши — ясно стало:
туда, где моря блещет блюдо,
сырой погонщик гнал устало
Невы двугорбого верблюда.

Владимир Владимирович Маяковский, 1913

Люблю, – но реже говорю об этом,
Люблю нежней, – но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.
Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.
Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.

Колибри

Трава пестрит — как разглядеть змею?
Зелёный лес раскинул в жарком свете
Сквозную тень, узорчатые сети, —
Они живут в неведенье, в раю.

Поют, ликуют, спорят голосами,
Огнём хвостов… Но стоит невпопад
Взглянуть в траву — и прянет пёстрый гад:
Он метко бьёт раскосыми глазами.

Иван Алексеевич Бунин, 1907

Умирает любовь

Умирает любовь. Разве важно сейчас отчего?
Разве чья то беда обернется спасеньем?
Как спокойно на сердце - ни счастья, ни бед, ни тревог,
И как пусто в душе, как в распахнутой роще осенней.
Уголек дотлевает. В подернутом пеплом огне
Вместо жаркого пламени теплая серая груда.
Умирает любовь. Никаким докторам на земле
Не под силу спасти это кем-то убитое чудо.

* * *

Командует армией генерал,
Но женщине этого мало.
Лукавый, что женщину создавал,
Ей более хитрый путь указал:
Командовать генералом.

Эдуард Асадов

Владимир Маяковский
Этот вечер решал -
Не в любовники выйти ль нам? -
Темно,
Никто не увидит нас.
Я наклонился действительно,
И действительно
Я,
Наклонясь,
Сказал ей,
Как добрый родитель:
"Страсти крут обрыв -
Будьте добры,
Отойдите.
Отойдите,
Будьте добры".

Кто носит кеды Адидас и бреет рожу бритвой Шик,
Тому любая баба даст, а может даже и мужик!

(автор неизвестен)

Критерии
"...с маленькой смертью встреча"
(Гарсиа Лорка)

Маленькая смерть собаки.
Маленькая смерть птицы.

Нормальные размеры
человеческой смерти.

Иосиф Бродский

Я+Ты

Ты мне очень нужен, слышишь?
Вот такой, вот именно такой
Добрый, непослушный, вредный-вредный
И немножко, чуточку смешной
Мне нужны твои глаза и губы
Нужен ты надолго, навсегда
Чтобы не от горя, а от счастья
Сильно закружилась голова
Чтоб гитары пели песни
Пели песни нам с тобою о любви
Чтоб девчонки с завистью смотрели
И на стенке написали Я+Ты

Хорошо быть древним греком!
Утром встал, испил вина
И свободным человеком
Показался из окна.
Крикнул: "Бороды не бреем!"
Простыней прикрыл грехи.
И давай писать хореем
Непонятные стихи.

(автор неизвестен)

Я богословьем овладел,
Над философией корпел,
Юриспруденцию долбил
И медицину изучил,
Однако я при этом всем
Был и остался дураком.

В магистрах, докторах хожу
И за нос десять лет вожу
Учеников как буквоед,
Толкуя так и сяк предмет.
Но знанья это дать не может
И этот вывод мне сердце гложет.

Гёте. Фауст (Пер. Б. Пастернака)