» Красивые, короткие стихи II

Холоднее
Становится утром.
Ты куда, мое лето, спешишь
По дробленым глазкам перламутра,
Только шорохом трогаешь тишь?
Отгуляв, ты ступаешь, босое,
Слабо радуешь, но и не злишь,
И речною косой полосою
Ты на северном ветре сквозишь.
В солнце нет уже тех откровений,
Успокоиться сердцу вели.
И расходятся где-то две тени,
Хоть сходиться им надо
Вдали.

(Эдуард Вартанов)

Мальчики, пришедшие в апреле
в шумный мир журналов и газет,
здорово мы всё же постарели
за каких-то три десятка лет.

Где оно, прекрасное волненье,
острое, как потаённый нож,
в день, когда своё стихотворенье
ты теперь в редакцию несёшь?

Ах, куда там! Мы ведь нынче сами,
важно въехав в загородный дом,
стали вроде бы учителями
и советы мальчикам даём.

От меня дорожкою зелёной,
источая ненависть и свет,
каждый день уходит вознесённый
или уничтоженный поэт.

Он ушёл, а мне не стало лучше.
На столе — раскрытая тетрадь.
Кто придёт и кто меня научит,
как мне жить и как стихи писать?

(Я. Смеляков)

* * *
У нас говорят, что, мол, любит, и очень,
Мол, балует, холит, ревнует, лелеет...
А, помню, старуха соседка короче,
Как встарь в деревнях, говорила: жалеет.
И часто, платок затянувши потуже
И вечером в кухне усевшись погреться,
Она вспоминала сапожника-мужа,
Как век он не мог на нее насмотреться.
- Поедет он смолоду, помнится, в город,
Глядишь - уж летит, да с каким полушалком!
А спросишь чего, мол, управился скоро?
Не скажет... Но знаю: меня ему жалко...
Зимой мой хозяин тачает, бывало,
А я уже лягу, я спать мастерица.
Он встанет, поправит на мне одеяло,
Да так, что не скрипнет под ним половица.
И сядет к огню в уголке своем тесном,
Не стукнет колодка, не звякнет гвоздочек...
Дай бог ему отдыха в царстве небесном! -
И тихо вздыхала: - Жалел меня очень.
В ту пору все это смешным мне казалось,
Казалось, любовь, чем сильнее, тем злее,
Трагедии, бури... Какая там жалость!
Но юность ушла. Что на ссориться с нею?
Недавно, больная бессонницей зябкой,
Я встретила взгляд твой - тревога в нем стыла.
И вспомнилась вдруг мне та старая бабка, -
Как верно она про любовь говорила!

Почему так нередко любовь непрочна?
Несхожесть характеров? Чья-то узость?
Причин всех нельзя перечислить точно,
Но главное все же, пожалуй, трусость.

Да, да, не раздор, не отсутствие страсти,
А именно трусость - первопричина.
Она-то и есть та самая мина,
Что чаще всего подрывает счастье.

Неправда, что будто мы сами порою
Не ведаем качеств своей души.
Зачем нам лукавить перед собою,
В основе мы знаем и то и другое,
Когда мы плохи и когда хороши.

Пока человек потрясений не знает,
Не важно - хороший или плохой,
Он в жизни обычно себе разрешает
Быть тем, кто и есть он. Самим собой.

Но час наступил - человек влюбляется
Нет, нет, на отказ не пойдет он никак.
Он счастлив. Он страстно хочет понравиться.
Вот тут-то, заметьте, и появляется
Трусость - двуличный и тихий враг.

Волнуясь, боясь за исход любви
И словно стараясь принарядиться,
Он спрятать свои недостатки стремится,
Она - стушевать недостатки свои.

Чтоб, нравясь быть самыми лучшими, первыми,
Чтоб как-то "подкрасить" характер свой,
Скупые на время становятся щедрыми,
Неверные - сразу ужасно верными.
А лгуньи за правду стоят горой.

Стремясь, чтобы ярче зажглась звезда,
Влюбленные словно на цыпочки встали
И вроде красивей и лучше стали.
"Ты любишь?" - "Конечно!"
"А ты меня?" - "Да!"

И все. Теперь они муж и жена.
А дальше все так, как случиться и должно:
Ну сколько на цыпочках выдержать можно?!
Вот тут и ломается тишина...

Теперь, когда стали семейными дни,
Нет смысла играть в какие-то прятки.
И лезут, как черти, на свет недостатки,
Ну где только, право, и были они?

Эх, если б любить, ничего не скрывая,
Всю жизнь оставаясь самим собой,
Тогда б не пришлось говорить с тоской:
"А я и не думал, что ты такая!"
"А я и не знала, что ты такой!"

И может, чтоб счастье пришло сполна,
Не надо душу двоить свою.
Ведь храбрость, пожалуй, в любви нужна
Не меньше, чем в космосе или в бою!

(Эдуард Асадов)

Живу не так, как бы хотелось.
Заели суета и быт.
И осторожность, а не смелость
Порою мной руководит.

Живу не так, как мне мечталось,
Когда я пылок был и юн.
И только музыка осталась
От тех, не знавших фальши, струн.

Живу не так, как нас учили
Ушедшие учителя.
Когда судьбу земли вручили,
О чём не ведала земля...

Живу не так... Но, слава богу,
Я различаю свет и мрак.
И не судите слишком строго
Вы все, живущие не так.

(А. Дементьев)

Юность жаждет того и сего,
Юности нужен весь мир навек,
А зрелости нужен больше всего
Один-единственный человек...

(Эдуард Асадов)

Ты помнишь день: замерзла ртуть; и солнце
Едва всплыло в карминном небосклоне,
Отяжелевшее; и снег звенел;
И плотный лед растрескался звездами;
И коршун, упредивши нашу пулю,
Свалился вдруг. Ты выхватил кинжал
И пальцем по клинку провел, и вскрикнул:
На сизой стали заалела кожа,
Отхваченная ледяным ожогом.

Не говори о холоде моем.

(Г.Шенгели)

В объятиях тишины молчит аллея.
Берёзы, книзу кудри опустив,
Прислушались, как напевает время
Печальной осени задумчивый мотив.

Замрите на мгновенье возле клёна,
Постойте в тихом шепоте листвы,
Присядьте на ковёр еще зелёный,
Поникшей, но не умершей травы.

В безветрии застывшем, терпеливом,
Как бабочки в молчании бесстрастно,
Кружились листья жертвенно, красиво -
Подарком щедрым близкому ненастью.

Вот также медленно, с высот, мои мечты
На землю падали в огонь моих желаний.
Ложились под ноги узорами судьбы,
Ковром, сгорающим в аллеях ожиданья.

(Корниенко Александр)

Так, значит, как вы делаете, други?
Пораньше встав, пока темно-светло,
открыв тетрадь, перо берёте в руки
и пишете? Как, только и всего?

Нет, у меня - всё хуже, всё иначе.
Свечу истрачу, взор сошлю в окно,
как второгодник, не решив задачи.
Меж тем в окне уже светло-темно.

Сначала - ночь отчаянья и бденья,
потом (вдруг нет?) - неуловимый звук.
Тут, впрочем, надо начинать с рожденья,
а мне сегодня лень и недосуг.

(Б. Ахмадулина)

Я не боюсь любви весною —
и о пощаде не молю.
Кого люблю, тот не со мною,
но мне ль скрывать, что я люблю.
И пусть весной к мечте запретной
глядят мучительные сны,
во мне любовью беззаветной
и жизнь и смерть примирены.
Перед весной не лицемерю,
о том, что было, не грущу,
я снам мучительным не верю
и то, что будет — все прощу.

(Леонид Семенов)

ты близко, внутри
надо просто зажмуриться
и станет так рядом
все то, что не скоро
подковой казанский,
исакия луковица
и весь грязно-серый
твой северный город

метро паутинка
случайные станции
широкие лапы
заснувшего сфинкса
и реки - как руки
сплетенные в танце
и питерцев
полупрозрачные лица

в квартире пустой
на васильевском острове
так мало меня
и так много покоя
вот это запомню:
в квадратиках простыни
и низкое небо, блять,
над головою

пешком до московского
прямо по невскому
глотая нелегкий
обветренный воздух
и все заебца
и поплакаться некому
и вряд ли все это
настолько серьезно

(c) Уля Каприз

Стихотворения - стихов творенье.
Такого ремесла на свете нет.
А что же есть? Есть горы в отдаленье,
Дожди и снегопады, тьма и свет.
На свете есть покой и есть движенье,
Есть смех и слезы - память давних лет,
Есть умиранье и возникновенье,
Есть истина и суета сует,
Есть жизни человеческой мгновенье
И остающийся надолго след.
И для кого весь мир, все ощущенья
Поэзия - тот истинный поэт.
Но как же пишутся стихотворенья?
На сей вопрос я сам ищу ответ.

(Расул Гамзатов)

В моих стихах подвоха не найдёшь.
Подспудно умным и подспудно смелым
Быть не могу. Под правдой прятать ложь,
Под ложью правду - непосильным делом
Считаю я. Пишу я что хочу.
О чём хочу, о том и промолчу.
Ну, а подтекст, в отличье от подвоха,
Стихам даёт не автор, а эпоха.

(В. Берестов)

В чем главный критерий таланта писателей?
Количество знаний, наград, должностей?
Количество книг иль хвалебных статей?
Нет! Просто, наверно, число читателей

(Эдуард Асадов)

Пришли иные времена.
Взошли иные имена.

Они толкаются, бегут.
Они врагов себе пекут,
приносят неудобства
и вызывают злобства.

Ну, а зато они - «вожди»,
и их девчонки ждут в дожди
и, вглядываясь в сумрак,
украдкой брови слюнят.

А где же, где твои враги?
Хоть их опять искать беги.
Да вот они - радушно
кивают равнодушно.

А где твои девчонки, где?
Для их здоровья на дожде
опасно, не иначе -
им надо внуков нянчить.

Украли всех твоих врагов.
Украли лёгкий стук шагов.
Украли чей-то шёпот.
Остался только опыт.

Но что же ты загоревал?
Скажи - ты сам не воровал,
не заводя учёта,
всё это у кого-то?

Любая юность - воровство.
И в этом - жизни волшебство:
ничто в ней не уходит,
а просто переходит.

Ты не завидуй. Будь мудрей.
Воров счастливых пожалей.
Ведь как ни озоруют,
их тоже обворуют.

Придут иные времена.
Взойдут иные имена.

(Е. Евтушенко)

Наверно, нет в отечестве поэта,
Которому б так крупно "повезло",
Чтоб то его в журнале, то в газетах,
А то и в ревнивом выступленье где-то
Бранили б так настойчиво и зло.

За что бранят? А так, причин не ищут.
Мне говорят: - Не хмурься, не греши,
Ведь это зависть! Радуйся, дружище! -
Ну что ж, я рад... Спасибо от души...

Но не тому, что кто-то раздраженный
Терзается в завистливой вражде,
Такое мне не свойственно нигде.
Я потому смотрю на них спокойно,
Что мой читатель многомиллионный
Всегда со мной и в счастье, и в беде.

Включил приемник. Вот тебе и раз!
Какой-то прыщ из "Голоса Америки"
Бранит меня в припадочной истерике
Густым потоком обозленных фраз.

Клянет за то, что молодежь всегда
Со мною обретает жар и смелость,
И я зову их вовсе не туда,
Куда б врагам отчаянно хотелось.

Мелькнула мысль: досадно и смешно,
Что злость шипит и в нашем доме где-то,
И хоть вокруг полно друзей-поэтов,
А недруги кусают все равно.

И хочется сказать порою тем,
Кто в распрях что-то ищет, вероятно,
Ну, там клянут, так это все понятно.
А вы-то, черт вас подери, зачем?!

Успех, известность, популярность, слава...
Ужель нам к ним друг друга ревновать?
На это время попросту терять
До боли жаль, да и обидно, право!

Ну, а всего смешней, что даже тот,
Кому б, казалось, слава улыбается,
Порой, глядишь, не выдержав, срывается -
Не весь сграбастал, кажется, почет!

С утра газету развернул и вдруг
На краткий миг окаменел, как стенка:
Ну вот - сегодня нож вонзает друг.
Теперь уже вчерашний - Евтушенко.

В стихах громит ребят он за грехи:
Зачем у них в душе стихи Асадова?!
Читать же надо (вот ведь племя адово!)
Его стихи, всегда его стихи!

О жадность, ведь ему давно даны
Трибуны самых громких заседаний,
Есть у него и званье, и чины,
А у меня лишь вешний пульс страны
И никаких ни должностей, ни званий!

Ну что ж, пускай! Зато сомнений нет,
Уж если вот такие негодуют,
И, гордость позабыв, вовсю ревнуют,
То я и впрямь достойнейший поэт!

(Эдуард Асадов)

Был я столько раз так больно ранен,
добираясь до дому ползком,
но не только злобой протаранен —
можно ранить даже лепестком.

Ранил я и сам — совсем невольно
нежностью небрежной на ходу,
а кому-то после было больно,
словно босиком ходить по льду.

Почему иду я по руинам
самых моих близких, дорогих,
я, так больно и легко ранимый
и так просто ранящий других?

(Евгений Евтушенко)

Избери себе жизнь, чтобы жить,
не жалея о давнем и дальнем.
Чтобы просто дышать и любить
то, что видится глазом овальным.

Избери себе жизнь, чтобы жить,
своей болью других не тревожа.
Чтобы снова — дышать и любить,
и на что-то надеяться — тоже...

Избери себе жизнь, чтобы жить...
Только так постарайся избрать —
чтоб хотелось дышать и любить,
белой цаплей по водам ступать.

Избери себе жизнь, чтобы жить
среди этого мрака и хлада...
Чтобы только — дышать и любить...
И не надо другого.
Не надо

(Александр Ерофеев)

Первоначальной яркости трава,
Пожухлая прощальная листва -
Прямые дети солнечного света,
Растения - живые существа,
Как поздно к нам пришла догадка эта.
Не помня нанесённых им обид,
Такие отрешённые на вид,
Храня во всём нейтралитет свой хрупкий,
Они тайком испытывают стыд
За наши прегрешенья и поступки.
То в крупных каплях тёплого дождя,
То взяв в ладони солнечные пятна,
За нашей жизнью пристально следя,
Они о чём-то шепчутся невнятно.
Они умеют тяжело болеть,
В одном порыве с ветром могут слиться,
Дышать и видеть, плакать и жалеть,
Любить и верить, мучаться и злиться.
Всё на земле находится в родстве,
Нас всех как бы связует цепь большая.
А мы идём бездумно по траве,
Убийство ежедневно совершая...

(М. Матусовский)

Сдвинув вместе для удобства парты,
Две "учебно-творческие музы"
Разложили красочную карту
Бывшего Советского Союза.

Молодость к новаторству стремится,
И, рождая новые привычки,
Полная идей географичка
Режет карту с бойкой ученицей.

Все летит со скоростью предельной,
Жить, как встарь, - сегодня не резон!
Каждую республику отдельно
С шуточками клеят на картон.

Гордую, великую державу,
Что крепчала сотни лет подряд,
Беспощадно ножницы кроят,
И - прощай величие и слава!

От былых дискуссий и мытарств
Не осталось даже и подобья:
Будет в школе новое пособье -
"Карты иностранных государств".

И, свершая жутковатый "труд",
Со времен Хмельницкого впервые
Ножницы напористо стригут
И бегут, безжалостно бегут
Между Украиной и Россией.

Из-за тучи вырвался закат,
Стала ярко-розовою стенка.
А со стенки классики глядят:
Гоголь, Пушкин. Чехов и Шевченко.

Луч исчез и появился вновь.
Стал багрянцем наливаться свет.
Показалось вдруг, что это кровь
Капнула из карты на паркет...

Где-то глухо громыхают грозы,
Ветер зябко шелестит в ветвях,
И блестят у классиков в глазах
Тихо навернувшиеся слезы...

(Эдуард Асадов)

Как в этом мире дышится легко!
Скажите мне, кто жизнью недоволен,
Скажите, кто вздыхает глубоко,
Я каждого счастливым сделать волен.

Пусть он придет, я расскажу ему
Про девушку с зелеными глазами,
Про голубую утреннюю тьму,
Пронзенную лучами и стихами.

Пусть он придет! я должен рассказать,
Я должен рассказать опять и снова,
Как сладко жить, как сладко побеждать
Моря и девушек, врагов и слово.

А если все-таки он не поймет,
Мою прекрасную не примет веру
И будет жаловаться в свой черед
На мировую скорбь, на боль — к барьеру!

(Н.Гумилёв)

Весенний благостный покой...
Склонились ивы над рекой.
Грядущие считаю годы.
Как много жить осталось мне?
Внимаю в чуткой тишине
Кукушке, вышедшей из моды.
Раз... Два... Поверить? Затужить?
Недолго мне осталось жить...
Последнюю сыграю сцену
И удалюсь в толпу теней...
А жизнь - чем ближе к склону дней,
Тем больше познаёшь ей цену.

(Д. Бедный)

Отпустил на четыре стороны,
Отпустил на четыре ветра,
Из краев, где смеются вороны
За рубеж, где ночует лето.

Отпустил за четыре выдоха,
Отпустил за четыре взгляда,
Хоровод полумертвых идолов
Оставляя с собою рядом.

Отпустил на четыре облака,
Отпустил на четыре моря.
Под уютную стенку домика
Неожиданно встало горе,

Лента дней оказалась порвана:
Вновь сижу на задворках света.
Отпустил на четыре стороны —
Только сам потерялся где-то.

(Вадим Артюшкевич)

И шли, и пели, и топили печь,
И кровь пускали, и детей растили,
И засоряли сорняками речь,
И ставили табличку на могиле,

И плакали, и пили, и росли,
И тяжко просыпались спозаранку,
И верили, что лучшее - вдали,
И покупали серую буханку.

И снова шли, и разбивали сад,
И не умели приходить на помощь,
И жили наутёк, и невпопад,
И поперёк, и насмерть, и наотмашь.

И падали, и знали наперёд,
Переполняясь ужасом и светом,
Что если кто устанет и умрёт,
То шествие не кончится на этом.

(Т. Бек)

Шаг на улицу — и на плечи,
Просочившись под воротник,
Выливается этот вечер
Мелким, стылым дождем. Привык.

Не раскрою сегодня зонтик —
Пусть остынет души пожар,
И весенней любви наркотик
Отберет свой нехитрый дар.

Впредь спокойствие ледяное
Мне заменит привычный свет,
И уйдет что-нибудь родное,
Позабыв отписать "привет"...

Под дождем промокает город,
И ржавеют в замках ключи.
Выйду. Щелкут за мной запоры.
И взведется затвор... Кричи!

(Вадим Артюшкевич)

Что бы ни было, но поутру -
Эта шалая детская вера:
- С понедельника - новая эра!
Душу вылечу, книги протру.

Суета, маета, несвобода,
Но - упрямо бормочущий рот:
- С понедельника... С Нового года...
Всё иначе, иначе пойдёт!

(Т. Бек)

У моей гитары особенный строй,
И сам я пою только то, что хочу -
Потому, наверно, и бывает порой,
Что кто-то смолчит, а я не смолчу!
Пусть моя дорога пролегла по камням,
Пусть слева обрыв, а справа огонь -
Верная гитара выносит меня
Из-под огня, как всадника конь!

У моей гитары особенный лад,
И сам я живу в необычной стране,
Которая с рожденья занималась игрой
В вождей, а проигравших ставила к стене.
Нет, не отрекусь - я сын этой страны,
Но кажется мне, что, покуда я жив,
Сталь моих струн и мой голос должны
Впиваться в играющих, словно ножи!

(Борис Аникин)

* * *

Прячет месяц за овинами
Желтый лик от солнца ярого.
Высоко над луговинами
По востоку пышет зарево.

Пеной рос заря туманится,
Словно глубь очей невестиных.
Прибрела весна, как странница,
С посошком в лаптях берестяных.

На березки в роще теневой
Серьги звонкие повесила
И с рассветом в сад сиреневый
Мотыльком порхнула весело.

<Сергей Есенин, 1916>

Слушайте, может хватит искать врагов?
Их ведь гораздо проще найти, чем друзей:
слово не то - и сжался строй кулаков,
дело не то - и кажется: быть грозе!
Может быть, просто нам подбирать слова,
может быть, просто нам выбирать дела,
чтоб ни одна лукавая голова
истолковать превратно их не смогла?

Может быть, хватит стонать о бедах своих?
Есть ещё те, кому тяжелей, чем нам.
Может быть, просто надо услышать их?
Или же наше дело всегда - сторона?
Руку им протянем хотя бы раз,
не побоимся душу свою открыть!
Может быть, точно так же услышат нас?
А ради этого, право же, стоит жить!

(Борис Аникин)

* * *

По лесу леший кричит на сову.
Прячутся мошки от птичек в траву.
Ау!

Спит медведиха, и чудится ей:
Колет охотник острогой детей.
Ау!

Плачет она и трясет головой:
- Детушки-дети, идите домой.
Ау!

Звонкое эхо кричит в синеву:
- Эй ты, откликнись, кого я зову!
Ау!

<Сергей Есенин, 1916>